Тут нужно уточнить, правда, что под словом «воля» я имею в виду только спортивные действия, не выходящие за рамки правил. А между тем начиная с 1967 года многие команды стали ездить на матчи в Киев все с большей и большей опаской. Не оттого, что боялись проиграть (проигрыш чемпиону, да еще па его поле, не позор), а потому что знали: целый ряд киевских игроков, в особенности Сабо, Серебряников, Левченко, Соснихин, Медвидь, играют дома особенно взвинчено, на каком-то надрыве — и это нередко передается части зрителей, нервирует судей. Чувствовалось, что на таком нервном напряжении, накале команда долго жить не сможет, тем более что и в сугубо тактическом отношении она по сравнению с 1966 годом многое теряла.

Кое-кто, правда, именно в эту пору восторженно сообщал, что киевская тактика — самая передовая в мире и что Маслов-де предвосхитил Рамсея, сконструировав еще до лондонского чемпионата игру с двумя нападающими и четырьмя полузащитниками.

Но в действительности до лондонского чемпионата одновременно в игре четырех полузащитников в киевском «Динамо» не бывало. Да и после Лондона такая линия образовалась в команде вовсе не в результате теоретических выкладок тренера, а стихийно. Из сборной возвратились Сабо и Серебряников. А тут уж были выигравшие чемпионат Биба и Медвидь. И юный Мунтян. Попробуй не поставить на игру кого-нибудь из первой четверни! Я как-то писал, что, если бы Мунтян также потребовал (под угрозой своего ухода из команды) участия во всех без исключения матчах, динамовская линия полузащиты состояла бы из пяти игроков. И писал еще, что Маслов зря верит в апологетическую литературу о себе, ставившую его выше Рамсея, что победа над «Селтиком» была хороша, но переоценивать ее нельзя, так же, мак и недооценивать последовавшее сразу поражение от «Гурника», вскрывшее слабость киевской зональной обороны.

Игра судьбы, но в августе 1971 года Маслов — уже в качестве тренера «Торпедо» — получил возможность взять на нейтральном поле, в Испании, реванш у «Гурника». Ан нет, снова проигрыш (0:2) — и снова те же Любанский и Шолтысии растерзали уже торпедовскую зональную оборону, главный принцип которой (как некогда и у киевской) — импровизация, наитие, интуиция, а не тщательно отрепетированная, отшлифованная до мелочей система перемещений игроков защиты, то самое синхронное совпадение всех шестеренок, которое и является признаком истинной «зоны». История повторилась.

Каким же образом удалось новому тренеру киевлян Севидову не только сразу привести их к чемпионству, во и фактически добиться этого за два с лишним месяца до конца чемпионата? Ведь игроки в команде были вроде те же, что и при Маслове. И соперники за это время особенно измениться не могли. Появлением Колотова тоже нельзя все объяснить. Очевидно, все дело в тренере, который действительно прежде всего обновил защиту и по-новому ее организовал. Каждый игрок этой линии уже точно знал, что он должен делать, за кого отвечает, кого и когда подстраховывает, в каких случаях может идти вперед. И команда, которая в 1970 году проигрывала матч за матчем на собственном поле, закрыла ворота на замок.

Между тем три защитника из четырех — Матвиенко, Доценко, Решко (его к концу сезона стали приглашать в олимпийскую сборную) — молодые игроки. Соснихин часто играл позади всех, по обстановке подстраховывая каждого, кто почему-либо выпускал с мячом своего подопечного. Он почувствовал свою ответственность за игру всей линии и ее контакты с вратарем Рудаковым. А в принципе у пего ведь есть и класс, и техника, и тактическое чутье! И коль скоро в нем наконец-то проснулся, возродился игрок той киевской школы, которая дала советскому футболу Лобановского, Каневского, Бибу, Базилевича и т. д., а затем Мунтяна и Бышовца, то и незачем ему было уже «рубить», «косить», замахиваться на соперников кулаком. И вскоре игра у него пошла (за исключением одного-двух срывов) действительно тонкая и красивая, ибо в защите можно играть тонко и красиво, есть у этой линии такая эстетика. Изменился вскоре и Медвидь, переменился Трошкин, который в прошлом году то и дело впадал на площадке в истерию.

О том, что обстановка в Киеве переменилась, рассказывали возвращавшиеся оттуда тренеры и футболисты. Да и некоторые судьи говорили о том же. Тогда я начал ездить в Киев на отдельные матчи. Садился неподалеку от ложи прессы, наблюдая и за ней. Разница была огромная. В 1967—1968 годах немалая часть обитателей здешней ложи прессы порою напоминала тех, на кого рассчитывал, картинно растягиваясь на траве, а затем со сжатыми кулаками подбегая к мнимому обидчику, Сабо. В эти минуты в ложе прессы кое-кто тоже возбужденно вскакивал с мест, размахивал руками, что-то кричал. Я был обрадован, когда в матче с московским «Динамо» стадион (а вместе с ним и ложа прессы) несколько раз воодушевленно приветствовал красивую игру Пильгуя, когда на трибунах сопроводили хлопками эффектный удар Кожемякина. Я слышал, как аплодировали игрокам «Шахтера», и вообще увидел, что в том самом киевском болельщике, которого несколько лет будоражили эксцессами на поле и которому дали теперь возможность наблюдать футбол, многое меняется к лучшему.

Но дело, конечно, не только в иной, чем прежде, игре защиты. Мне приходится вновь полемизировать с Филатовым, но что поделаешь, если от его упомянутого уже обозрения так и веяло сочувствием к «ревнивым соперникам» киевлян, которые считают-де, что «лидеры не показали ничего выдающегося, играют все тот же тактический вариант 4—4—2 и что особых красот у них не видно». Ведь именно в связи с этим Филатов и выдвинул тезис о серьезном отношении киевлян к своим обязанностям как основе всех их достижений. Но, мне кажется, специализирующийся на футболе обозреватель должен был бы все-таки разглядеть новую красоту игры киевского «Динамо». Чем-то она напоминает лучшие матчи этой команды 1SI66 года, когда она играла в острокомбинационном стиле, технично, свободно, широко. Но качество игры у нее сейчас принципиально иное. Нет, в Киеве вовсе не «играют все тот же тактический вариант 4—4—2»! Игра чемпиона не вписывается в схемы, и это говорится не ради красного словца. Игра у чемпиона совсем другая, и я бы даже сказал: всей своей сутью она против схем. Хотя четыре защитника, конечно, есть.

Несколько дней назад, разговорившись со спортивным обозревателем Евг. Рубиным, я узнал, что он помогает В. Иванову, известному в прошлом форварду «Торпедо» и сборной СССР, в работе над книгой. И в частности, Рубин рассказал, что думает Иванов о лучших бразильских командах. Ведь он играл против Пеле, Гарринчи, Нильсона Сантоса, Диди... Иванов говорил: «Знаете, у меня после игры с бразильцами всегда было такое чувство, что мы могли их победить. Ухожу с пол* и чувствую: могли, могли! Но однажды захотелось разобраться в этом ощущении всерьез, уразуметь, откуда оно. И вдруг Понял: бразильцы обыгрывают нас, забьют гол, второй и тут же «отпускают», дают нам играть. Дают нам играть, понимаете! Но как только почувствуют настоящею опасность — тут же преображаются: сбивают темп, активно борются за мяч, остро атакуют и контратакуют...»

Я не намерен сравнивать киевское «Динамо» 1971 года со сборной Бразилии, с «Саптосом», «Ботафого», «Фла» и «Флу». Но факт остается фактом: стратегия «Динамо» в турнире нынешнего года и тактика «Динамо» в каждом отдельном матче были именно таковы — создавать у каждого соперника ощущение, будто он мог победить, внушать это же представление тем, кто еще с киевлянами не играл. Проще сказать, «играем и даем играть другим» — как бы девиз команды, но и ловушка для соперников. Если киевское «Динамо» 1966 года лучшие свои матчи играло очень красиво, напористо, почти без пауз, то чемпион 1971 года не зря так долго был загадочен. Многие числят Мунтяна, Колотова и Веремеева во второй четверке схемы 4—4—2, то есть по ведомству полузащиты. Да и в сборных СССР, национальной и олимпийской, они номинально тоже проходят по этой графе. Но в киевской команде все трое не полузащитники, а нападающие. Как и Пузач, и Хмельницкий, и не часто появлявшийся в этом году на поле Бышовец. Иными словами, это нападающие, умеющие помочь обороне. Колотое в «Рубине» был форвардом, Мунтян с Бышовцем в детских командах играли в нападении связкой. Веремеев в Киев приехал форвардом. А Севидов все это понял и оценил.

Принципы же игры, поставленной им в «Динамо» 1971 года, были таковы. Соперник отдает инициативу, «Динамо» атакует большими силами. Но не навалом, не надсадно, не монотонно, а мягко разыгрывая мяч по всей площади поля. И — внезапные, как выпад, как укол, включения сверхскоростей. Соперник активно борется за середину поля? Тут тоже есть варианты. «Встречный бой». Либо временами сознательный проигрыш этой зоны, и вручение судьбы игры в руки защитников. Ибо это, конечно, риск: умышленно задержав в центре поля большие силы, предоставить четырем защитникам и одному полузащитнику (Трошиину или Медвидю) справиться с пятью-шестью соперниками.

Но если им удается отыграть мяч вперед неожиданно и остро — в центре поля мгновенно вздымается и накатывается на чужие ворота мощная широкая волна контратаки. Не одним-двумя нападающими — пятью-шестью. И это — еще одно грозное, оружие чемпиона. Итак, команда гибкая, владеющая едва ли не всеми формами игры, в том числе и той, что требует порою отхода большинства игроков в защиту. И тут необходимо сказать, что Севидов и его игроки не копиисты. Это наша игра, отечественная, то есть не бразильская, не английская, не испанская, не итальянская.

А вот как играть другим нашим командам против нового чемпиона, что противопоставить его самобытной гибкости? Впрочем, сейчас эти вопросы никого еще не заботят, ибо вряд ли кто-нибудь нынче, кроме самих киевлян, думает о борьбе за первое место в 19*72 году. Но если эти вопросы встанут перед кем-либо в процессе нового сезона, решить их, уверяю вас, будет очень нелегко. Одномерной, прямолинейной тактикой эту команду, если она сохранит свой состав и стиль, не одолеть. Нужно думать, искать ансамбли, дуэты, связки, трио, нужно шлифовать технику, поощрять и скоростных игроков, и позиционных, повышать точность и силу неожиданных дальних ударов и т. д. и т. п.

В этом и состоит значение «пятого чемпиона» для советского футбола семидесятых годов.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.