Роман Л. Никулина «Время, пространство, движение» показывает на протяжении четверти века судьбы пяти молодых людей - сверстников автора. Молодость этих людей прошла между двумя революциями, между 1905 и 1917 годами. Жизнь бросила этих людей из южного приморского города в Америку и во Францию, куда они бежали из России от черной реакции 1907 - 1911 годов. В данном отрывке показывается обстановка, в которую попали молодые люди, эмигрировавшие из царской России, среда, в которой они жили, события, которые их волновали в те годы. Наконец показывается особый тип эмигранта - беглый солдат царской армии, попавший прямо из царской казармы в Париж 1910 г.

Обыкновенно на хозяйском столе в бюро отеля «Тироль» лежали две газеты - «Petit journal» и еще одна газета, любимый орган господина Вессад. Ее издают в Париже специально для содержателей гостиниц и ресторанов. И так как эти люди главным образом - уроженцы Оверни, то можно сказать, что это - орган овернцев в Париже. Господин Вессад читал свою любимую газету с таким значительным видам, что у меня не хватило духа взять ее со стола и хотя бы тайком узнать, что же собственно пишут в органе парижских рестораторов и содержателей отелей и к тому же еще родом из провинции Оверни. Если парижанину нужно соединить в одном слове однородные понятия - скупость, алчность, крохоборство, черствость, - то парижанин говорит «овернья».

Но оставим «овернья», господина Вессад, оставим, потому что здесь дело не в его любимых газетах и не в нем самом, а в заголовке «Petit journal», который однажды осенью 1910 г. попался на глаза моему герою:

«Трагедия Ясной Поляны! Да, это трагедия!

Любовь? О, нет!

Где же автор «Анны Карениной»?

Что думает графиня? Что думает старый кучер?

Что думает мир?

Почему и куда ушел граф Лев Толстой?»

«Что за черт» - подумал наш герой и потянулся за газетой и вдруг услышал свое имя. В дверях стоял растерянный и изумленный Поль.

- Что за черт, - произнес он, - что еще выдумал ваш далай - лама? О, русские! Вы сведете меня с ума!

Два года назад с той же экзальтацией и волнением он потрясал перед Орестом Александровичем маленьким томиком, изданным Кальманом Леви.

Томик назывался просто и непривлекательно: «La mort d'Jvan Jlitch» - «Смерть Ивана Ильича».

Было одиннадцать часов вечера, когда он появился в квартире Ореста Александровича в Нейи. Поймите, что значило для француза, для сына чиновника «Banque de France», что значило для французского юноши появиться в чужом доме без приглашения в такой неурочный час.

- Formidable! Потрясающе! For - mi - dab - le! - восклицал он, потрясая маленьким томиком. - Я не знаю ничего лучше этой повести! Посадите меня на Чертов остров и позвольте мне взять с собой только одну книгу, и это будет «Смерть Ивана Ильича». Но объясните мне, как можно жить, написав эту книгу? Как можно жить грансеньором в родовой усадьбе с женой и глупыми сыновьями, и секретарем, и врачом, и лакеями... Россия! Русские! Вы соединяете в себе всю глубину азиатского скептицизма с дьявольской жизнеспособностью! Я поеду к графу Толстому!

- Ты поедешь домой, Гриша, - меланхолически сказал Жорж, - иначе ты опоздаешь на последнее метро.

- Не хватает только «ame slave», глупостей о славянской душе и славянской загадке, которыми теперь жонглирует любой французский «энтеллектюэль». Не хватает только оды русскому балету.

И Орест Александрович не прибавил больше ни слова. Он проиграл Жоржу партию в шахматы и сразу ушел спать.

Это было два года назад. В эти два года молодой француз потерял вкус к литературе, теперь он говорил, что может читать только путешествия, и что Франс легкомыслен, а Шоу скучен. Мы ругали его снобом и chameau - - верблюдом, и вот уже с наших уст готово было сорваться еще никем не произнесенное слово «футурист».

И вдруг футуриста и сноба взяла за живое судьба Толстого.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.