Наш автор вступила в близкие отношения с грибами. Теперь мы знаем их истинное лицо

Иллюстрации: Сергей Первушин

Вокруг – июль. В правой руке у меня «Практический справочник грибника» с портретами грибов, съедобных и не очень. В левой – средство от комаров. Нож в кармане, сапоги в цветочек. Миссия: я должна найти гриб с шляпкой и ножкой для журнала.

Если честно, я могла не собирать все это барахло, не ехать через триста километров за Селигер, за Волгу, за цивилизацию; почти в любом сантиметре земли под моими ногами можно под детским микроскопом разглядеть тонкие нити грибницы и возрадоваться. Можно приложить к уху бутылку пива, пытаясь услышать в ней тихий хор дрожжевых грибков, украсть в супермаркете кусок рокфора для изучения плесени, на крайний случай пойти в общественный бассейн и приглядеться повнимательнее к чужим ногам.

Мой эксперт посвятил меня в тайну тайн: пока я сплю и просыпаюсь, хожу на планерки и убиваю комаров, грибы живут странной секретной жизнью, размножаются бесполо и полово, враждуют и паразитируют. Вот грибок спорынья – он на лице Андрея Миронова, в каждой его оспинке; вот грибок в Судане, он вызывает эпидемии смеха и путешествует по миру. Есть грибы, что лишают разума муравьев: заражая их своими спорами, они прорастают в мозгу, овладевают мыслями муравья и загоняют его на самую высокую точку ландшафта – дожидаться там смерти. Существуют и грибы, что отращивают в мицелии петлю, душат в ней червей, медленно вытягивают из них питательные вещества. Гриб-веселка, phallus impudicus, в народе срамотник, с начала Руси веселил своей формой диких славян. Не говоря уж о галлюциногенных грибах, заложивших основу целой культуры.

Грибы дышат и питаются, грибы вездесущи и жизнеспособны. Самый большой живой организм на Земле – опенок с мицелием в девять километров, самая большая опасность грибника – бледная поганка, так похожая на шампиньон.

Тестирую справочник на луговых острошляпных грибках – по книжке это мицена наклонная: несъедобна, но и не ядовита, с мая по сентябрь прячется на гнилой древесине, пнях, лугах, опавших ветвях и хвое. Крайне уродлива для представителя столь совершенного царства.

Я иду в лес, словно на охоту, на убийство – так палач ходит на казнь, приготовив уже топор правосудия. В лесу сухие сосновые ветки втыкаются в ногу, болота прячутся во мху. Первые грибы, увиденные мною, – трутовики, уродливые наросты на стволах деревьев: ими не позавтракаешь, не перекусишь, их даже не срезать ножом. Вторые – гнезда длинношеих грибов бордового цвета: опята ли, не опята? Судя по цвету пластинок, все же ложноопята серно-желтые. Ядовиты как мышьяк, растут у основания стволов. Всем своим видом намекая, что они опята, эти грибы не могут скрыть желтый цвет пластинок, спрятанных под шляпкой.

– Вы злые грибы, я не возьму вас с собой, – предупреждаю я их и сажусь отдохнуть – разумеется, прямо в муравейник.

Пока я курю, вспоминаю, что число грибов на планете постоянно множится. Они плодятся под землей, под корой, на камнях и во мху, в моих дыхательных путях, в книгах, в тесте для хлеба: как страшно все-таки быть микологом, проводником по грибному царству – чуять грибы всюду, знать об их присутствии.

Пока мы валяем дурака, грибы осваивают уже завоеванный мир, укрепляя свою тайную власть. Только природа не дает им поработить планету явно и неотвратимо. Вот гриб-дождевик, в народе – дедушкин табак: если наступить на такой созревший грибок, из него зеленой пылью по ветру разлетятся споры. Если все они сумели бы прорасти, то слой дождевиков толщиной в девять километров покрыл бы землю. Лишь неустойчивое природное равновесие не делает этот гриб единственной почвой – природа не дает всем спорам прорасти. Еще она породила человека, человек же изобрел асфальт, подсознательно чуя грибную угрозу.

Пока мы идем на грибы с ножом, они идут на нас с закрытым забралом. Заставляют кланяться себе или ползти на четвереньках, выискивая хвойные бугры, разрывая их в нетерпении: что там, гриб ли с росой на шляпке или мерзкий жук прыгнет в лицо?

Я иду за грибами. Смутно сверкнувшие шляпки на ножках заманивают меня в болото. Теплая вода похлюпывает в сапогах, пока я сверяю гриб с его портретом в «Практическом справочнике». Две болотные сыроежки, очень червивые красноголовые сыроежки.

Может, я – разновидность муравья, и споры невидимых грибов пробираются мне в мозг, овладевают моими мыслями? Недаром же так тянет влезть на сосну и затаиться там. Но вместо этого я лезу в кусты – в них, кажется, прячутся лисички. Чтобы опознать их, мне не нужны справочники: в детстве, в летних забайкальских ссылках, я собирала сотни лисичек. Правда, они никогда не были такими мелкими, как сегодняшние, и никогда не были столь сушеными. Мимо прошедший июнь выпил всю грибную кровь, еле-еле дал лисичкам выглянуть на свет.

В шифровках из леса агент Петрова утверждает, что грибы имеют полное право недолюбливать людей, особенно грибников. На рисунке выше – типичные представители очень злых мухоморов.

Правой рукой набиваю пакет грибами, левой поедаю чернику с ближайшего куста; в носу моем паутина, в глазах – сочувствие к грибам: стоило ли вырастать столь высокоорганизованным существом, чтобы попасть сначала в пакет, а потом – в вегетарианскую пасту?

На месте одного гриба возникнут сотни новых, усовершенствованных. Создатели фильмов BBC устанавливают камеры возле шляпок и ножек, при монтаже превращают неделю записи в минуту, выкладывают ролики с названиями вроде Mushroom Madness на Youtube, но им никогда не уловить, не зафиксировать единственную мысль гриба – о порабощении всего сущего, о выживании в любых условиях.

Я боролась за сохранение человеческого господства на Земле как могла. Те пятьдесят одноногих солдат, что я срезала, были еще совсем молодыми, рядовыми, но это не уберегло их от смерти в кипящем подсолнечном масле. И я уверена, грибы меня запомнили. Больше они никогда не выглянут мне навстречу.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

комментарии

Вова , 20.08.2010 12:15

Прикольная статья, спасибо, интересно было почитать