Над Освенцимом раскинулось серое, безжизненное небо. Ни клочка синевы, ни легкого белого облачка, что напомнило бы родину, - все затянула плотная пелена дыма.

У входа в женский лагерь, на «штрафной» площадке, где эсэсовцы обычно выставляли провинившихся заключенных, русская девушка Ира. Ее наказали за то, что, не выдержав издевательств, она ударила «капо» - надсмотрщицу из уголовников. Девушку жестоко избили, ее шатало от усталости и голода, но она старалась держаться прямо. Ею владела одна мысль: лишь бы устоять на ногах, не расплакаться. Пусть гитлеровцы знают, что русские, советские люди не падают духом! Потом, в бараке, она, возможно, не сдержит слез, но это увидят только подруги...

Московские студентки - комсомолки Ира Иванникова! Женя Сарычева и Виктория Никитина в 1942 году добровольно пошли на фронт. Они стали парашютистками. Но воевать им пришлось совсем недолго. Выполняя в тылу противника задание командования, девушки попали в плен...

Началось то, чего они меньше всего ожидали, что видели прежде только в кино. Тюрьмы, допросы, кровь, слезы... Не верилось, что все это происходит наяву, что нельзя усилием воли заставить себя проснуться и снова очутиться среди боевых товарищей. Девушкам было очень тяжело и обидно, что они не успели нанести урона врагу. В бою погибла двоюродная сестра Жени - Таня, служившая с ней в одной части. Женя поклялась отомстить. А теперь...

Вскоре пленных увезли в Германию и заставили работать на фабрике в Мюльхаузене. Это был унизительный, подневольный труд. Смена продолжалась по двенадцать часов, кормили похлебкой из червивой капусты. Девушки сговорились с другими пленницами и прекратили работу. В цехе затих привычный гул моторов. После этого подруг вызвали в гестапо, и на фабрику они больше не вернулись. Снова за ними захлопнулась дверь каземата. Но подруги уже чувствовали себя иначе: ведь им удалось одержать первую, пусть маленькую, победу над врагом!

В эрфуртской тюрьме девушки отпраздновали день рождения Виктории, которой исполнилось девятнадцать лет. В тот день она получила дорогой подарок - буханку хлеба, которую подруги, сами голодая, сэкономили для нее. Вечером они пели песни. Снизу кто - то начал стучать. Но девушки еще были неопытными арестантками, чтобы понять этот стук. Потом их перевели в Брауншвейг, а затем... Передо мной маленькая тетрадка - воспоминания Евгении Сарычевой. Она пишет: «...1943 год. Апрель. Ночь. Нас привезли нa станцию Аушвиц - так гитлеровцы называли польский город Освенцим. Тогда это название нам еще ничего не говорило. Со станции нас повели по раскисшей дороге в сторону от города. С нами вместе польки, чешки, цыганки. Мы идем навстречу пунктиру огней, навстречу неизвестности. Колонну обгоняют грузовики, везущие стариков, женщин и детей. Ноги вязнут в глине. Конвоиры подгоняют пинками отстающих. Идти трудно, и мы, завидуем едущим на машинах».

Под резкие крики охраны колонна миновала ворота. По бледным, настороженным лицам заскользили отсветы вспыхивавшего впереди пламени. Удушливо пахло паленым...

Вновь прибывших загнали в пустой барак. Люди долго не смыкали глаз, стараясь по звукам ночи представить себе облик надвигающегося дня. Ветер свистел в колючей проволоке, стреляли часовые. Выстрелы хлопали то отчетливо, близко, то еле слышно, и порой казалось, что лагерю нет конца. На рассвете одна из женщин, заглянув в щель между досками, с ужасом воскликнула: «Смотрите: трупы!»

Возле бараков в штабелях и просто сваленные в кучу белели трупы. Около них шныряли крысы. Рядом с покойниками лежали умирающие.

«Утром стало известно, - вспоминает Евгения Сарычева, - что люди, которым мы завидовали ночью на дороге, уже сожжены. Заплакала навзрыд девушка - еврейка. Ее привезли в Освенцим вместе с родными, а теперь она узнала, что их уже нет в живых... Пришли гитлеровцы, построили нас и каждой наколол» на руке номер. Ире - 39952, Виктории - 39953, мне - 39954...»

Так девушки стали заключенными самой последней группы, обреченной на гибель в лагерях уничтожения, которой гитлеровцы придумали жуткое название - «категория - мрак и туман».

Фашисты хотели превратить в мрак и туман все человечество. В одном только Освенциме было уничтожено свыше четырех миллионов человек. Трех огромных крематориев оказалось недостаточно. Людей жгли» гигантских ямах, иногда кидали в огонь живьем. Одни были обречены на быструю смерть: их отправляли со станции прямо в крематорий; других убивали медленно, при помощи изощренной, продуманной системы. Сначала морально, потом физически. Надпись на воротах Освенцима гласила: «Работа - освобождает». Это была ложь. Комендант встречал вновь прибывающих такой речью: «Вы приехали не в санаторий, а в концентрационный лагерь, откуда нет иного выхода!, кроме трубы крематория. Если это кому - нибудь не нравится, тот может сейчас же броситься на проволоку. Вы приехали сюда для того, чтобы отучиться от патриотизма...»

Первые дни в Освенциме были для подруг самыми тяжелыми, На каждом шагу чудилась гибель. Но вскоре им открылся источник той неистощимой подспудной силы, которая противостояла здесь гитлеровской машине уничтожения.

Евгения Сарычева пишет: «Через несколько дней к нам пробралась молодая чешка и сообщила, что нас просят после отбоя, то есть когда в лагере обычно не оставалось надзирательниц, придти в барак к старосте госпиталя. Оказывается, там собралось уже много народу - немки, чешки, француженки, польки. Нас окружили приветливые лица. Мы говорили на разных языках, но хорошо понимали друг друга. Потом кто - то предложил: «Давайте споем». Начали петь «По долинам и по взгорьям», «Катюшу», «Утро красит нежным светом». В лагере смерти зазвучали любимые с детства напевы. Мы среди друзей! Никакая сила нас не сломит! Мы долго пели, пел» на разных языках, но нас объединяло одно чувство - любовь к великому Советскому Союзу. Чей - то голос запел: «Вставай, проклятьем заклейменный...». Лица сделались строго - торжественными. Мы стояли в тесном кругу, вскинув руки, на которых четко выступали цифры номеров, но кулаки были крепко сжаты в международном антифашистском приветствии. И мне невольно пришли на память строки Некрасова: «Клейменый, да не раб!».

Девушки увидели подвижников, которые в тяжелых условиях лагеря продолжали бороться с фашизмом, равняясь на коммунистов - благороднейшую женщину Франции Мари - Клод Вайян - Кутюрье, Герту Шнейдер - узницу гитлеризма с 1933 года - и многих других. Здесь, где делалось все, чтобы разобщить заключенных, попавшие в неволю крепили интернациональную солидарность, взаимную выручку. Здесь находились герои - врачи, которые боролись за жизнь своих товарищей. Ира, Женя и Виктория включились в эту борьбу. Они понимали, что только тот, кто отдается общему делу, никогда не опустится, не падет духом, не погибнет зря. Вместе со своими друзьями - заключенными девушки как умели помогали больным, доставали из мужского лагеря лекарства, дружеским словом, песней поддерживали приунывших, учили новичков, как обманывать надзирателей, чтобы не надорваться на работе.

Тут требовалась большая твердость: ведь они сами не меньше других были голодны, избиты, падали от усталости. Тут требовалось мужество. За малейшее проявление человеколюбия в лагере платили дорогой ценой. За попытку высушить сухарь для больного избивали до полусмерти. За горсть угля, подобранную для того, чтобы обогреть окоченевшего товарища, можно было получить пулю.

С таким же риском помогали женщинам заключенные мужского лагеря. Много хорошего сделал для них, например, юркий паренек из военнопленных, Петр, по прозвищу «Петька - ау». Он передавал медикаменты и папиросы, «организованные» у фашистов, сообщения с фронтов и даже стихи освенцимских поэтов.

Ужаснее всего было видеть смерть детей. Девушки опекали их как могли. Добывали какие - то лоскуты для пеленок, крохи пищи.

Год 1944, год 1945... По - прежнему гудела проволока, сквозь которую был пропущен ток высокого напряжения, но в тишину лагерных ночей все настойчивее врывались новые звуки. Людей часто будили сирены то прерывистыми сигналами воздушной тревоги, то долгим, протяжным воем. Последнее означало, что совершен побег. Приближение фронта вдохновляло узников на отчаянные поступки. Бежали в одиночку и группами, но редкий счастливец уходил от погони. Лагерь усиленно охранялся. Однако жестокие расправы над пойманными беглецами не обескураживали смельчаков.

Вместе с пленными югославскими партизанками и наши подруги стали обдумывать план побега. Начавшаяся эвакуация заключенных вглубь Германии помогла ему осуществиться. Но бежать удалось только Ире и Жене. Викторию угнали в концлагерь Берген - Бельзен, и она была освобождена позднее.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.