Карский прорыв

Лена не ответила. Чаплицкий сказал горько:

– Но если вы сообщите Шестакову, что я был здесь, они поймают меня и убьют.

Он подошел к ней вплотную и с гримасой боли и ненависти добавил:

– Прекрасный сюжет: советская Джульетта сдает Тибальду из ЧК своего Ромео! Прощайте!..

Лена со слезами на глазах бросилась вон из комнаты. Чаплицкий крикнул ей вслед:

– И запомните: моя кровь падет на вас! Запомните это! Падет на вас!..

Шестаков и Болдырев направились в ЧК. По дороге Болдырев говорил недовольно:

– Ну, и чего мы достигли? Только парня хорошего в лазарет уложили. Да еще двое раненых... И пальбу на весь город подняли.

Шестаков с ним не согласился.

– Это ты не прав, дорогой мой, – говорил он снисходительно. – Конечно, ребят жалко, что тут говорить. Да ведь и сам знаешь, как народ говорит: «Пошел на войну по голову чужу – и свою захвати!» Как-никак шестерых бандитов мы положили?

Болдырев угрюмо кивает.

– Да двоих захватили... – продолжает Шестаков. – Это раз... Во-вторых, убедились категорически, что в штабе засел предатель.

– А то мы раньше не знали, что он засел, предатель-то, – пробурчал Болдырев.

– Раньше мы предполагали, а теперь точно знаем. И мы его обязательно найдем.

– Найдем, – спокойно согласился Болдырев. – Куда он от нас денется...

Шестаков размышлял дальше:

– Тут что еще важно: теперь, после засады на «Пронзительном», враг знает, что мы его игру разгадали.

Нахмуренное лицо Болдырева немного разгладилось.

– Это факт, – сказал он довольно. – Теперь, небось, поостерегутся хватать любые слухи – вдруг снова ловушка? И вообще когда враг опаску имеет, у него возможности вредить меньше. А то обнаглели...

Они вошли в помещение городской ЧК, расположившейся в небольшой каменной усадьбе за глухим забором, бывшем имении купца Малодворова.