Перед началом спуска приехал из Цюриха доктор Бюльман. Он сидел на плоту мрачный и сосредоточенный. Лейтенант Чарли Аквадро, официальный представитель флота США и мой друг, прошептал мне:

— Я хотел бы, чтобы этот человек не выглядел таким дьявольски удрученным.

— Спасибо, дружище, — ответил я мрачно.

Но вот погружение началось.

В наушниках я слышу голос сверху: «Один метр, три метра, девять, переходите с кислорода на первый газ, двадцать метров, тридцать, отлично...»

Мы опускаемся из сумерек верхнего слоя в безлунную ночь глубоководья. Я энергично выдыхаю носом, чтобы уменьшить боль в ушах. Дышать легко. Келлер подбадривает меня условленным жестом.

«Сорок пять метров, — говорит голос, — пятьдесят пять, смените газ!»

Келлер присоединяет свободный конец своей дыхательной трубки к одному из баллонов. Убедившись, что газ идет, он отключает трубку, по которой подавалась предыдущая смесь. Затем он делает то же со мной. Я ощупываю свои трубки. Все на месте.

Голос сверху продолжает отсчитывать метры: «70, 75...» Слышно, как кто-то наверху кричит: «Быстрее, быстрее! 90, 95, 100. Приготовиться, сто метров, смените газ!»

Снова Келлер переключает трубки. Перед тем, как переключить мои, он пристально смотрит на меня. Вскоре я узнаю, почему. На этот раз газ подается «на пределе». Дышать почти нечем, причем «воздух» очень холоден, холоднее воды вокруг нас. Зубы ноют. Пытаюсь сказать «о'кэй», но не удается. Все же оказывается, что можно жить и на этом рационе. Пальцем показываю Келлеру вниз — давай ниже. Келлер снова возится с трубками. Ага, он подключает еще один баллон. Стало заметно лучше. Спуск продолжается. «160... 170... 200... 210 метров...»! Спуск занял 7 минут 30 секунд.

Я оглядываюсь. Слабый свет наших фонариков сразу же тонет в темноте. Вокруг нас черная пустота.

Келлер пишет на специальной дощечке: «Холодно, но ого!» Я царапаю в ответ: «Поздравляю!»

Начинается подъем. Мы поднимаемся с той же скоростью, что и пузырьки газа, который мы выдыхаем. Их так много, что я не вижу Келлера. Я наклоняюсь, чтобы разглядеть его. Он, видимо, делает то же, и наши маски сталкиваются. Мы меняем газ на глубине 110 метров...

Бюльман предупреждает Келлера по телефону, что последние 20 метров надо подниматься 25 минут. Его строгий голос напоминает мне, что если мы схватим кессонную болезнь, то это произойдет скорее всего в ближайшие минуты. Но пока никаких симптомов. Нам предлагают переключиться на кислород. Слышно, как на плоту кто-то смеется. К нам с аквалангом ныряет помощник Келлера Штирнеманн. Он жестами спрашивает, все ли в порядке. Мы киваем в ответ, хотя я вижу, что у Келлера внутри маски кровь и пена. Потом выяснилось, что кровоточили уши. Штирнеманн вопросительно показывает Келлеру на маску. Тот отмахивается. Штирнеманн пожимает нам руки и поднимается наверх. Его сменяют два фотографа.

Сейчас впервые мы ощущаем холод воды. Хотя здесь, у поверхности, она значительно теплее, чем в глубине. Чтобы согреться, обхватываем друг друга и начинаем танцевать какой-то дикий танец. Сверху нам транслируют джазовую мелодию. Когда она кончается, начинаем орать в телефон что-то такое, что нам кажется очень остроумным. Через некоторое время неуверенный голос сверху спрашивает: «Мистер Маклиш, как у вас дела? Все в порядке?»

Мы выбрались на поверхность через час после начала погружения. По показаниям приборов мы опустились на глубину 222 метра. Я подошел к Келлеру, чтобы поздравить его еще раз и спросить, что же произошло на глубине.

— У меня одно время не хватало воздуха, — сказал я.

— У меня тоже, — ответил Келлер. — Что-то разладилось. Но мы исправим. В следующий раз будет лучше».

В следующий раз... Он наступил в декабре 1962 года. И вы уже знаете его итоги.

Дорогая цена сенсации

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.