В декабре каждого года в Женеве совершается широконародный праздник Эскапада. Женевцы в эти дни празднуют свое давнишнее освобождение от иноземной зависимости. Сохранилась предание, что когда Женеву окружили иноземные войска, хотевшие вновь покорить взбунтовавшихся женевцев, то восстали решительно все. Мужчины сражались, женщины и дети пошли на крепостные стены и там кипятили воду и обливали кипятком осаждавших воинов, поднимавшихся по лестницам на стены крепости. И женевцы победили, прогнав врага. И этот день освобождения от ненавистного ига свято чтится женевцами из поколения в поколение. Город оживает. Устраивается народное празднество, всюду раскидываются карусели, множество палаток со всякими сластями. Приезжает народный цирк, тир, различные фокусники, зверинцы и прочие тому подобные увеселения. Но самый интерес - это вечерний карнавал, все идут на улицы, наряженные в различные костюмы, в маски. Веселье заливает город. Все веселятся, осыпают друг друга конфетти, опутывают серпантинами, и улицы блещут нарядными огнями, фейерверками, весельем, пеньем. Мы, русские политические эмигранты, конечно, ходили смотреть на это зрелище, но по свойственной нам угрюмости, мешковатости и застенчивости никогда не принимали живого участия в этом четырехдневном народном праздничном веселье. И вот когда у нас в партии страсти кипели из всех сил, когда раскол на большевиков и меньшевиков разделял всех, и когда среди нас не было веселых настроений, наступил декабрь...

Мы сидели по своим углам, изучали документы, готовились к докладам, строили свою новую организацию. Не до веселья было нам. На улицу даже не тянуло. Вдруг звонок. Входит Владимир Ильич, оживленный, веселый.

- Что это мы все сидим за книгами, угрюмые, серьезные? Смотрите, какое веселье на улицах!... Смех, шутки, пляски... Идемте гулять! Все важные вопросы отложим до завтра...

Мы встрепенулись... Нам так было приятно видеть Владимира Ильича таким веселым бодрым... В последнее время после съезда ведь он так устал, так изнервничался от всей этой ужасной, душной атмосферы, что казалось трудно было ждать еще долго нового прилива живых, творческих сил.

Радостно отозвались голоса. Точно все только и ожидали этого призыва, отвлекавшего нас от сумрачного настроения. Мы шумной толпой вышли на улицу. Погода стояла прекрасная, теплая. Огни всюду светились радостно, и многоводная, быстротечная горная река Арва, которая протекала здесь совсем поблизости, так радовала своим переливчатым шумом. Мы зашли еще и еще к товарищам, всех увлекая с собой на улицу. Шуму и смеху не было конца, и Владимир Ильич был впереди всех. Мы радостной толпой влились в общее веселье улицы, и пели, и кричали, и шумели, все более увлекаясь общим приподнятым настроением. Серпантины летели от нас во все стороны более энергично, чем от других компаний, и мы усердно обсыпали конфетти наиболее интересные и живые маски.

И вот раздалась песня. Пели все, пела вся улица, веселые бодрые песни, в которых звучали то мотивы марсельезы, то мотивы карманьолы. Кое - кто принялся танцевать. Вдруг Владимир Ильич, быстро, энергично схвативши нас за руки, мгновенно образовал цепь вокруг нескольких девушек, одетых в маски, и мы запели, и мы закружились, и мы заплясали вокруг них. Те ответили песней и тоже стали танцевать, круг наш увеличился, и мы в общем веселье, несясь по улице гирляндой, окружая то одних, то других, увлекали всех на своем пути. Нашему примеру последовали многие другие гуляющие здесь, и особенно молодежь с величайшей радостью подхватывала всякую новую песню, новую шутку новый пляс.

И надо было видеть, с какой неподдельной радостью, с каким огромным увлечением и заражавшим всех подъемом веселился Владимир Ильич здесь на улице, среди женевской толпы граждан, в которой конечно более всего принимали участие рабочий люд, трудящееся население этого небольшого веселого и изящного городка. Наплясавшись до упаду, увлекши за собой многих и многих наших товарищей, которые до того скромно и чинно гуляли по улицам и с истинным изумлением смотрели на нашу компанию, Ильич успокоился. Так он внезапно показал себя с совершенно особой, веселой глубоко - товарищеской стороны, показал свою истинную живую натуру, умевшую и быть сосредоточенно серьезным и увлекаться весельем, и радоваться радостями жизни, и быть коноводом и в шутке и в игре.

Мы вваливались гурьбой в кафе, отдыхали, смеялись, шутили, и остротам казалось не будет и конца. Наконец, изрядно подуставши, отправились все в наше излюбленное кафе Ландольта, где постоянно бывала русская политическая колония, и отдали честь великолепным сосискам с кислой тушеной капустой, которые мы так все любили.

На другой день по нашей русской колонии разнеслась весть о том, как большевики с самим Лениным во главе веселились на улицах. И это всем было и дивно и завидно. Никто кажется не ожидал от нас, что мы так вольно нарушим эмигрантское благочестие и проявим такое живое и молодое участие в народном веселье. Велико было удивление всех, когда все узнали, что зачинщиком этого дела был сам Владимир Ильич, принимавший такое живейшее участие в нем.

И как это было хорошо! И теперь, после почти двадцати пяти лет, как приятно и радостно вспомнить Владимира Ильича не только бойцом, не только революционером, не только гениальным политиком и ученым, но вот таким простым, жизненным, бодрым, веселым, заражающим всех своей радостью и предающемся и веселью с такой же страстью, с какой он делал решительно все.

Вот эта непосредственность Владимира Ильича, уменье подойти к явлениям жизни прямо, умение участвовать в самой жизни, сливаться с ней в ее радостных сторонах и вместе с тем всегда быть строгим к себе - так прекрасно характеризуют Владимира Ильича.

Некоторые рисуют себе Владимира Ильича как сумрачного человека, вечно погруженного в самые серьезнейшие занятия, совершенно отошедшего от радостей и горестей обыденной жизни. Имея ничем не неколебимое стремление переорганизовать жизнь для блага и счастья огромного трудящегося большинства людей, он чувствовал жизнь во всех ее проявлениях. Он терпеть не мог пошлости жизни, мещанства, глушащего все живое, трепетное и действительно прекрасное, и вместе с тем он откликался на всякую радость масс, на все то, что шло к массам, к их счастью, к их благу, к их радости и веселью. Вечно думая о жизни угнетенных, стремясь понять и провести в жизнь все то, что эту жизнь облагораживает, возвышает, очищает, поднимает, - он сам непосредственно всегда хотел принять живое участие в самой гуще жизни, изучая и познавая ее со всех ее сторон. Таким был Владимир Ильич. И нет ничего лучше, как если подрастающее поколение воспитает в себе уменье работать во всех отношениях на пользу нашего рабочего государства, строящего социализм в одной стране, уменье учиться и глубоко познавать все самое необходимое и важное для блага и счастья рабочего класса, уменье жить радостно, весело, бодро, как полагается молодому, здоровому поколению, удаляясь от всего пошлого, мещанского, безыдейного.

Таким всегда был Владимир Ильич.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.