Два перевала

Питер получал каждый час подкрепления. Перебрасывались воинские части, ехали отряды коммунистов и комсомольцев со всего Союза Приехали двадцать активистов Москвы во главе с т. Рывкиным - секретарем ЦК комсомола. Он вошел в состав центральной революционной тройки.

В вышедшем листке «Юного пролетария» в эти грозные дни был один лозунг, которые коротко определял все настроение, все то, что делала в эти дни рабочая молодежь.

«Не быть Питеру под белогвардейцами».

Вскоре наступил перелом на фронте.

Белые банды откатились от стен революционного города.

К весне 192! г. комсомол вырос и закалился.

Позади были годы гражданской войны. Фронты замирали. У многих проскальзывала «мирные настроения» и убеждение в том, что гражданская война заканчивается.

Но впереди было еще одно последнее тяжелое испытание.

Вспыхнул мятеж в Кронштадте.

События развернулись с головокружительной быстротой. В комитете отозвали меня в сторону и сказали:

- У нас остановился Галерный и Адмиралтейство.

И в первый раз прозвучало слово «волынка».

Нужно идти на завод. От райкома партии шел докладчиком т. Дмитриев, прибывший недавно с фронта.

Мы побежали вслед за ним, вдоль набережной реки, к старым кирпичным корпусам завода. По разводному мостику на поплавках мы прошли к воротам Галерного островка. На заводском дворе было пусто. Изредка проходили рабочие, бросившие работу.

В мастерской, где назначено было собрание, кучками стояли взрослые рабочие и молодежь.

Представитель коллектива партии объявил собрание открытым. Доклад Дмитриева о положении страны и о продовольственном вопросе слушали плохо, подавая едкие реплики.

У стены около меня, облокотившись на станок, стояло двое рабочих. Один из них был старик, второй - молодой паренек лет шестнадцати. Они подозрительно поглядывали на меня. Старик в одном месте доклада крикнул:

- Ври больше, а хлеб где?

Тогда промелькнула мысль: какой он к черту рабочий? Деревня в нем говорит.

В это время закончился доклад и была предложена резолюция, в которой говорилось о необходимости немедленно приступить к работе. Поднялся отчаянный гвалт и шум. Отдельные подозрительные типы, мелькавшие в толпе рабочих, подавали контрреволюционные реплики. К выходу за одним из таких шептунов пробирался один из наших парней, который под курткой пришлого человека заметил матросскую форменку. Не помню, задержал ли он кронштадтского агитатора, но факт только тот, что рабочих взвинчивали ожившие меньшевики и эсеры, пролезавшие на фабрики и заводы.