Если хочешь быть счастливым – будь им

Что же кроется за этим обыденнейшим фактом? А как раз та самая мина, которая камня на камне не оставляет от системы доказательств людей, убежденных в равнозначности денег в счастья!

Нужно ли множить подобные примеры? Нужно ли доказывать, что большинство людей ищет гораздо большего, чем легкая жизнь, чем то счастье, меру которого можно определить в рублях? Нужно ли разъяснять, что они стремятся к счастью, которое невозможно без творчества?

Нет и не может быть настоящего счастья без чувства глубокого морального удовлетворения, которое испытывает человек от своей работы. А морального удовлетворения нет, если в деле, которому он отдает время, труд, знания, опыт, отсутствует творческое начало.

И если продолжить расчленение понятия счастья на составляющие - я отдаю себе отчет в том, что такое расчленение весьма искусственно, - то вторая составляющая счастья - наличие творчества - является, на мой взгляд, гораздо более важной, чем первая.

И из истории и из практики современности мы знаем немало примеров, когда людям приходилось выбирать между материальной обеспеченностью и творчеством - между этими двумя элементами счастья. Не так давно мы прочитали в «Комсомольской правде» о биологе Нине Александровне Лебедевой, которая много лет работала над выведением новых сортов картофеля методами, которые считались ненаучными, вредными, работала, встречая лишь противодействие, лишь преграды.

Конечно, если бы не приходилось тратить энергию и душевные силы на устранение искусственных препон, куда более значительными были бы результаты труда, куда более полным моральное удовлетворение!

Не назовешь легкой жизнь Лебедевой и тех ученых, которые, подобно ей, пожертвовали материальными благами во имя верности своим убеждениям, своему делу, которые не пожелали, другими словами, лишиться того самого творческого начала в своей работе и в своей жизни. Но были ли счастливее те из их коллег, которые сделали другой выбор?

В лучшем случае - довольны. Да, счастье, отождествленное с деньгами, - всего лишь довольство, мещанское счастье. И только!

Жизнь Лебедевой - один из тех примеров, которые называют нетипичными, исключительными. Но именно исключительность часто очищает, проясняет моральные категории. Именно поэтому я и упомянул о Лебедевой. Именно поэтому я сегодня могу с уверенностью утверждать - разумеется, по-прежнему не отрицая значения материальной обеспеченности, - что вторая составляющая счастья несравнимо важнее.

Счастье рисуется мне небольшой уютной бухтой н морем, от которого бухта ограждена подводными рифами. Бухта - это та самая обеспеченность, довольство. Но какой моряк, настоящий моряк, будет счастлив перспективой всю жизнь простоять на якоре в этой бухте?

Я позволю себе еще более нагрузить эту условную конструкцию. Бухта - маленький мир личной жизни человека, море - сфера общественной его деятельности. Да, не имеет права называть себя гражданином тот, кто не нашел в себе сил или решимости пробиться через прибрежные заросли к бухте. Человек, задержавший свою лодку, свой корабль перед границей рифов, гораздо более близок к тому, чтобы стать настоящим гражданином своей страны, полноправным членом нашего общества, но до этого ему еще нужно преодолеть пассивность, до подлинного гражданства ему недостает еще одного важного шага - в сферу общественной деятельности, а следовательно, в сферу творчества.

Именно «следовательно»! Творчество непременно несет в себе общественное начало, начало гражданственное. И потому человек не может быть по-настоящему счастлив - не просто доволен жизнью, а именно удовлетворен, - если он живет в своем замкнутом мирке личных дел и забот, если он - в той или иной форме - не участвует в общественной жизни.

Здесь мне хочется сделать небольшое отступление. «Общественно неактивен», - написали однажды ретивые администраторы в характеристике одного студента художественного вуза. Действительно, за пять лет парень ни разу не выступил на собрании, ни разу не выполнял общественных поручений. Даже иногда отказывался от них, ссылаясь на недостаток времени. Каждую свободную минуту он проводил у своего мольберта.

Казалось бы, справедливо: «общественно неактивен». Но, простите, для кого он старался, для кого он тратил энергию своей души - для папы римского?

Другой пример более злободневен. Недавно в моем присутствии члены бюро райкома комсомола одного из наших крупных промышленных городов «прорабатывали» молодого инженера, который отказался стать начальником штаба «комсомольского прожектора». Сказали ему буквально следующее: «Ты талантливый конструктор, личность творческая, и ты обязан принимать активное участие в общественной жизни!»

- Да не справлюсь я, ребята! - взмолился парень. - Душа у меня к такой работе не лежит! Не умею я, не люблю!

- Ничего, сумеешь, справишься, полюбишь! Все лучше, чем в одиночку отсиживать вечерами в КБ!

А лучше ли? А обязательно ли связь человека с обществом должна проявляться лишь в виде выполнения каких-то нагрузок, участия в работе дружины и т. д. и т. п.? А не слишком ли большой урон несет и сам человек и мы все от такого примитивного понимания общественной активности?

То, что сам человек, увлеченный своим делом, иногда не осознает своей связи с обществом, - полбеды. Но комсомольский работник, общественный деятель обязан быть более проницательным, обязан учиться отличать активность, не бьющую в глаза, от пассивности.

Предвижу возражения, и вполне резонные. Статья обращена к Николаю Смирнову и его сверстникам, то есть к тем, кто еще только вступает в жизнь. А ведь гораздо чаще в жизнь вступают не через технический и тем более творческий вуз, а через отдел кадров завода, автобазы, леспромхоза. Какое творческое начало может быть в труде лесоруба, токаря, шофера? В работе художника, писателя, журналиста, инженера-конструктора и даже инженера-администратора - понятно. А как с профессиями более «низкими»?