Жизнь сложнее готовых схем

В том же номере журнала «Смена», где печаталась статья Л. Видгопа и Я. Сухотина, был опубликован рассказ Л. Антоновой «Горький сахар». Почему - то на него многие почти не обратили внимания. А между тем этот рассказ органически, я бы сказала, связан с историей, о которой повествует статья «Суд кончился, а споры идут и сейчас...».

Ведь в основе действий Эдика лежит чистейший эгоизм. Юноша думает только о себе «стремится навязать свою любовь девушке не потому, что это, по его мнению, принесет ей радость, а из - за того, что ему, видите ли, хочется, чтобы Люся была с ним.

Он не задумывается, приятно ли это ей, нет ли в ее душе других привязанностей, хочет ли она порвать с Николаем. Эдик идет где напролом, где хитростью к своей цели. До поры до времени он был бы терпеливым, безропотным, покорным, но в конце кондов его эгоизм показал бы свои коготки.

Каменщик Е. Фирсов (г. Ворошиловград) подчеркивает в своем письме: «В основе действий Эдика по отношению к Люсе лежит не настоящая любовь, а оскорбленное самолюбие захваленного активиста. Он, видите ли, обратил внимание на девушку, а она отвергла его, отличника, старосту группы, спортсмена - перворазрядника! Я считаю, что истинное чувство не движется такими мотивами. Когда любишь, желаешь счастья любимому человеку и не будешь стремиться к тому, чтобы поработить его волю...»

Безусловно, в письмах, осуждающих Эдика, есть очень верные мысли, но, мне думается, нельзя и его обвинять безоговорочно, нельзя чисто рационалистически подходить к таким сложным вопросам, как взаимоотношения людей. Здесь трудно разложить все по полочкам, найти каждому поступку и явлению свое место.

Во всяком случае, для меня ясно одно: в поступках Эдика много неверного, ошибочного, идущего от застарелого традиционного убеждения, что мужчинам предоставлено монопольное право выбора девушек, что за: женщину надо бороться, дабы навязать ей свои желания. В основе же этого убеждения лежит неуважение к женщине как к человеку, имеющему право «а самостоятельное решение всех жизненных вопросов.

Особенно ясно сказалось это пренебрежение к воле девушки в сцене «крупного разговора» в парке, которой справедливо возмущаются многие читатели. «Разговор Эдика и Николая, - пишет О. Берман из Казахстана, - это не рыцарство, а грязная сделка, в которой они выясняли свои права владения на Люсю, живого человека, притом любимого, растоптали ее человеческое достоинство, унизили ее».

Из недостатка уважения и эгоистического себялюбия возникает недоверие к человеку, рождающее впоследствии ревность. Ряд читателей пишет, что любовь - де без ревности невозможна, как невозможно любое кушанье без соли. Да, не надо лицемерить: ревность пока зачастую является неизбежной спутницей любви. Но нельзя не согласиться с учительницей И. Лавровой (г. Сыктывкар), которая пишет: «Где возникает ревность, там уже нет доверия друг к другу, нет уважения. Любовь и ревность взаимно уничтожают одна другую... Надо убедить молодежь, что настоящая любовь рождается не на танцплощадках и пляжах, а в общей борьбе, труде, на основе длительной и большой дружбы, что кажущаяся влюбленность умирает при первом столкновении различных характеров и взглядов, при малейших житейских неурядицах».

Во многих письмах говорится о значении воспитания чувств молодежи, о роли коллектива в вопросах любви и дружбы, о вмешательстве товарищей во взаимоотношения двух людей.

В некоторых из писем читатели обвиняют Анатолия Хорева, сыгравшего якобы неблаговидную роль в описанной Л. Видгопом и Я. Сухотиным истории. Другие подчеркивают, что он показал себя настоящим другом.

Мне думается, что и здесь нельзя решать одним «да» или «нет». Конечно, Анатолий действовал из бескорыстных и чистых побуждений дружбы, стремясь помочь Эдику. Субъективно он поступил безупречно. Но объективно Хорев выступил в незавидном амплуа сводника, стремясь рассорить и разлучить Люсю с Николаем с тем, чтобы подчинить ее Эдику. Значит, по отношению к девушке он выступал как злая сила, приведшая к таким печальным последствиям.

Обвиняют коллектив профтехшколы и комсорга группы Тасю. Военнослужащий Г. Новоселов заявляет в своем письме: «Этим судом осужден не только Николай, но и весь коллектив, смотревший сквозь пальцы на поведение Люси и сложившуюся обстановку». К сожалению, ни один человек не пишет, как бы, по его мнению, должен был действовать коллектив, какие меры активного вмешательства во взаимоотношения Николая - Люси - Эдика товарищи могли предпринять. Может быть, разобрать этот вопрос на комсомольском собрании, обязать Люсю порвать с Николаем и полюбить Эдика, учитывая его чистую анкету? Поставить на вид Эдику, что он растерял свою «мужскую гордость» и оказался в смешном положении? В самом деле, какие средства воздействия следовало применить?

Организовать в десятый раз лекцию «О любви и дружбе»? Не думаю: молодежи эти шаблонные лекции уже навязли в зубах. А вот диспут на острую тему, скажем, о верности, о постоянстве, о честности, об уважении к человеку, о ревности и т. д., - такой диспут, в котором разговор велся бы открыто, начистоту и не один вечер, не мешало бы устроить в профтехшколе. Это помогло бы и Эдику, и Анатолию Хореву, и Люсе, и многим их товарищам, которые часто сами не могут разобраться в собственных чувствах и переживаниях, понять, что к чему, отличить дружбу от любви, борьбу за взаимность от назойливого приставания.

Поскольку Люся и Эдик не нарушали наших принципов коммунистической морали, во всяком случае, явно и сознательно, то коллектив и не мог принять тех мер «пресечения безобразия», которых требуют от него некоторые читатели.

В вопросах твоей любви никто не может принять окончательного решения, кроме тебя самого. Помочь созреть этому решению товарищи могут, конечно, очень тактично и ненавязчиво.

Относительно Николая Яблокова двух мнений быть не может: человек совершил тягчайшее преступление и наказан по заслугам. Каким бы ты ни был хорошим товарищем, отзывчивым другом, нежным и страстно влюбленным, пускай даже очень талантливым и сверхбезупречным в прошлом человеком, но если ты осмелился взяться за нож, отстаивая им свои права на любовь, нет тебе снисхождения и жалости! С той минуты, как ты занес над чьей - то головой руку, чтобы убить, ударить «противника» не в целях самообороны, ты теряешь право на любовь, на уважение, на гордое имя Человека.

Не знаю, может быть, я ошибаюсь, но по отношению к хулиганам, бандитам, убийцам, тем, кто посягает на жизнь советских людей, следует, по - моему, ввести более строгие законы.

Некоторые читатели, осуждая проступок Николая, в то же время обвиняют в случившемся не его одного. «Если бы Эдик и Анатолий Хорев вели себя по - другому, не старались разлучить Яблокова с Люсей, - пишет агроном Н. Жукова (Новосибирская область), - до ножа дело могло не дойти».

И мне кажется, что нам всем необходимо серьезно задуматься над вопросом, откуда и почему в нашем социалистическом обществе появляются хулиганы и преступники. Есть пословица: «В семье не без урода». Старая, отвратительная пословица, которой мы иногда, не желая думать и осмыслять явления, оправдываем и, так сказать, «теоретически» обосновываем такие отрицательные факты действительности, как хулиганство, карьеризм, подхалимство, угодничество, барство, ячество в прочие изъяны в душах и сознании ряда советских молодых людей.

Совершенно справедливо клеймя бандитскую выходку Яблокова, поразмыслите в то же время, друзья: а нет ли и нашей общей вины в его моральном падении? Я вовсе не призываю вас амнистировать хулиганов, и убийц, сюсюкать с ними и играть в дипломатические жмурки. Нет, просто я хочу вам напомнить, что наказывать легче, чем воспитывать, что вынести приговор проще, чем предотвратить преступление. А Яблоков - ваш сверстник, он вырос среди советской молодежи, учился в советской школе, работал на ленинградском заводе, в хорошем коллективе. Рядом с ним, плечо к плечу, трудились, учились, жили коммунисты, комсомольцы. Почему же Николай стал хулиганом и убийцей?