Дорогой Ильича

- Я, Валя, хочу так научиться играть на баяне, чтобы однажды сыграть в нашей ленинской комнате свою музыку. Ты меня понимаешь?

Ещё ничего не понял Валька, но не хочется ему перебивать друга, пусть скажет всё. А Слава заложил руки в карман, смотрит далеко вперёд и рассказывает. Глаза у него сейчас большие, мечтательные.

- Надо музыкой изобразить бурный восемнадцатый год. Вот как в операх, только я на баяне, - слегка заикаясь, рассказывает Слава. - Представь себе Москву в то время. Вот она - холодная, голодная, опустошённая.

Тихо идут друзья. Снежинки ложатся Вальке на ресницы, холодят лоб, щёки. Паренёк даже их не смахивает. Вот такие, наверное, в суровый восемнадцатый год падали снежинки на папахи красногвардейцев, ветер трепал воззвания, что когда-то висели на стенах московских домов. Москва встречала ночь молчаливыми очередями за хлебом, тревожными выстрелами в тёмных переулках. Отряды красногвардейцев грузятся в теплушки, где-то издалека звучат трубы, призывные революционные песни.

- Вот здесь сделать переход и тихонько играть «Варшавянку», - волнуется Слава. - Сначала тихонечко, а потом всё сильнее, всё призывней, и, наконец, пусть поют все звуки баяна: «Но мы поднимем гордо и смело знамя борьбы за рабочее дело». Хорошо получится? Да?

Валька с интересом смотрит на друга. Таким он его ещё никогда не видел. Как хорошо Слава умеет мечтать! Откуда это у него?

- Где ты всё это будешь играть? - озабоченно спрашивает Валька.

- В ленинской комнате, всем ребятам. Правда, она теперь называется красным уголком. Но это я по привычке.

- А я что буду делать?

- Подумай. В чём у тебя таланты? Валька ёжится, поднимает воротник пальто:

- Не знаю...

Утром, до начала смены, члены совета красного уголка опрашивали всех ребят, кто что хочет делать, кто что умеет. Худенькая голубоглазая табельщица Клава Полуэктова вела запись молодёжи, пожелавшей принять участие в художественной самодеятельности. Строгальщик Борис Шагалов пожелал играть на домре, токарь Зоя Кистерова записалась в хоровой кружок, а токарь Шура Попова изъявила желание научиться плясать. У всех ребят нашлось что-то своё, заветное. Список у Клавы быстро заполнялся. Девушка подошла к Вальке:

- А ты чего, Валя, хотел бы? Валька нахмурился, буркнул:

- Ещё не думал.

Обидно стало Вальке. Неужели у него так и нет никакого таланта? Значит, нет, отстал он от друзей и ничего не умеет. Хотя нет. Ведь работать-то он хорошо умеет, но разве это для красного уголка нужно?

Как-то в выходной день молодёжь цеха приехала на экскурсию в Музей Ленина. В одном из залов музея ребята долго рассматривали рабочий кабинет Владимира Ильича. Простая деловая обстановка. Ничего лишнего. Стол, книги, телефон и снова книги. Здесь работал Ильич, здесь он принимал людей, подписывал декреты, думал о судьбах всего человечества.

Когда собрались уходить, заметил Валька на столе Ильича металлическую зажигалку в форме снарядика. Валька потянулся к другу:

- Откуда она? Ведь Ленин не курил.

- Эту зажигалку подарил Ленину токарь Буданов, помнишь, в очках, что у нас ещё на собрании выступал?

Валька оглянулся. Кругом стояли экскурсанты: женщины, пионеры, военные, какие-то иностранцы с переводчиком. Вот если бы кто-нибудь из них спросил сейчас Вальку про этот снарядик, то о какой радостью он рассказал бы им, что эту зажигалку делал человек с завода, на котором сейчас работает слесарем и он, Валентин Епихин. Как бы это было хорошо! Валька рассказал бы им даже про Георгия Георгиевича Буданова. Как старый рабочий любит свой завод, как им гордится, как хочет, чтобы ленинская комната завода Ильича была лучшей в стране.