Когда улыбается Роджерс

- Мистер, у вас запылились туфли! Почистить?

Клод машинально поставил ногу на ящик. Ему просто захотелось постоять в тени. Обида на Роджерса душила его. Хоть бы он сказал это наедине, а то ведь слышали и Сируза и Лумис...

- Готово! - выкрикнул мальчик и пристукнул щёткой.

Клод посмотрел на блестящие туфли, потом на жизнерадостного мальчугана, и это весёлое лицо ещё больше разозлило его:

- Чего зубы скалишь? Разве так чистят? - он поднял ногу и вытер туфлю о голову мальчика. - Теперь будет блестеть!

Мальчик криво улыбнулся и рукой отвёл туфлю. Клод отскочил, как от гадюки:

- Ты смеешь прикасаться ко мне чёрной лапой? - он размахнулся и ударил мальчика ногой прямо в лицо. Чистильщик схватился за губы, упал на спину, а Клод, заложив руки в карманы, равнодушно пошёл дальше.

Придя домой, Манжу увидал во дворе Пита, сына их кухарки, который был немного светлее, чем его чёрная мать Лу. Он гонял по двору футбольный мяч и, увидав Клода, окликнул его:

- Хэлло, Клод, принимай! Манжу сразу забыл все свои

неприятности и принялся бегать за мячом. Когда он неуклюже бил своей огромной клешнёй, Питер звонко хохотал на весь двор. Из окон выглядывали жильцы и тоже смеялись. Хитро пущенный Питером мяч проскочил мимо Клода, и тот, не рассчитав удара, перевернулся.

Пит ещё громче расхохотался:

- Ты и блохи не поймаешь! Клода словно ударили кнутом.

Губы его побелели, и он не проговорил, а прошипел:

- Что ты сказал?

Пит не заметил перемены в настроении партнёра. Он догнал мяч и короткими ударами вывел его на середину двора:

- Смотри, как я бью!

Мяч, как пуля, полетел в открытые двери гаража. За ним побежал Пит, следом Клод. В гараже больше никого не было.

- Что ты сказал?! - проговорил Клод. - Повтори!

- Ты и блохи не поймаешь! - беззаботно повторил Питер и принялся водить мяч ногами.

Клод схватил его за горло. Питер вначале отбивался, смеялся, но цепкие пальцы всё сильнее и сильнее сжимали ему горло. Он стал задыхаться и уже судорожно взмахивал руками и ногами: Клод почувствовал под руками тоненькую шейку и словно опьянел. Питер уже посинел, руки его бессильно повисли, а Клод продолжал душить и с выпученными глазами кричал, словно всё ещё оправдываясь перед Роджерсом: «Задушу... задушу... смотри, проклятый!»