Разговор в вагоне затих, и долго было слышно только ровное бормотанье колёс. Смуглолицый казах в лисьей остроконечной шапке повернулся к Тоне.

- Слышишь? Колёса что говорят? - спросил он по - русски. - «Здорово, здорово, здорово...» Домой едем... Хорошо!... - и лицо его улыбалось по - детски открытой улыбкой.

Тоня глядела в окно и молчала. Сразу после Илецкой Защиты началась солончаковая выжженная равнина с бегающими по полю жёлтыми пятнами - сусликами, - затем потянулись пески, волнообразные, едва поросшие верблюжьей колючкой. В раскалённом небе неподвижно парили коршуны.

Вдруг блеснула серебристо - серая лента реки. Заросли камышей перемежались с зелёными бахчами и огородами, где торчали стебли кудлатой кукурузы. Кто - то сказал с верхней полки:

- Вот и Сыр - Дарья!... Теперь немного!...

Тоня Крайнева ехала по этой дороге впервые. Она время от времени открывала сумочку, словно хотела убедиться ещё раз, что это правда - диплом об окончании института лежал на месте, а рядом с ним приказ о назначении на работу старшим механиком в одну из МТС Казахстана.

Казахстан? Что она знает о нём? Что ожидает её здесь? Одна, далеко от Москвы, от привычного дружного коллектива в институте. Она уехала в числе первых. В общежитии сейчас, наверное, всё вверх дном. На голых кроватях лежат чемоданы, узлы с привязанными чайниками. Кто - нибудь из девчат тайком от коменданта включил плитку и варит «суп - огонь» из общих запасов, где перцу не меньше, чем масла. На стук в дверь кричат: «Мужчинам абсолютно нельзя!», - а опоздавших к последнему трамваю укладывают спать на сдвинутых столах...

Война, как и у многих других, прервала её учёбу в институте. Тоня ушла добровольно на фронт, стала водителем танка. Некоторые смотрели на неё недоверчиво: справится ли? Иногда бывало трудно, но, чтобы успокоиться, она ещё больше работала: подолгу копалась в моторе, чистила, тёрла до блеска части механизма, пока не валилась, усталая, с ног. Сначала она это делала из упрямства, чтобы доказать, что сумеет не хуже других, а потом полюбила свою машину, забота о ней стала привычным делом, без которого день казался пустым. И машина, словно отвечая на ласку, становилась послушным, безотказным существом.

После ранения, опираясь на палку, Тоня вернулась на знакомую аллею, обсаженную лиственницами, где стояло кирпичное здание института. Ей сначала показалось, что ничего не изменилось: те же корпуса, и прежние профессора читают лекции в знакомых ей аудиториях, по - прежнему на собраниях шумно, а на танцы, как и до войны, приходят девушки с полеводческого факультета. Но среди студентов было много молодых людей и девушек в шинелях и гимнастёрках. И лица у всех суровые, загорелые, а на многих штатских - орденские ленточки в петлицах. Значит, время прошло недаром... Да и она чувствовала себя повзрослевшей.

Хотелось всё пережитое собрать, осмотреть, привести в порядок. Но было некогда. Началась дипломная работа, замелькали дни, и каждый из них приносил что - нибудь новое. Вот теперь, в Казахстане, ей удастся разобраться во всём... Будет время... Одна, без Володи...

Последние дни защиты диплома были связаны только с ним: это он помогал ей с чертежами и расчётами, провожал её домой из читального зала, прозванного «мечталкой». И делал всё это без навязчивости, просто, спокойно, как делал всё в своей жизни. Его оставляли в аспирантуре, и Володя шутил о себе: «Растущий товарищ». Никогда они не говорили друг другу о своих чувствах, и только уже на перроне он сказал:

- Если будет трудно, напиши. Постараюсь сделать всё, что смогу. Он откинул назад длинные русые волосы и подал ей руку, улыбаясь своей серьёзной, едва заметной улыбкой - он всегда был серьёзен... Тоня сосредоточенно смотрела ч окно вагона, молча прислушивалась к разговору пассажиров, изредка выходя на остановках, чтобы купить ранних дынь - «скороспелою».

- Подъезжаем... Ваша остановка, - сказал сосед - пассажир.

Спутники помахали ей вслед, пожелали успеха, она вышла из вагона. Раскалённый пыльный ветер трепал её волосы. Солнце ослепительно сверкало, и поля казались белыми, словно выцвели... Приехала!

Она шла, немного прихрамывая, опираясь на трость. Два - три прохожих обернулись ей вслед, удивлённые количеством орденских ленточек на сереньком жакете.

... В райкоме было прохладно от чисто вымытых полов и открытых окон. В сетке, недовольно жужжа, билась зелёная муха; ей, наверное, тоже хотелось в прохладную комнату.

Секретарь райкома Шарипов долго расспрашивал Тоню, где училась, где воевала, где родные, и, узнав, что погибли при немцах, сочувственно помолчал, потом снова задавал вопросы, быстро и неожиданно. Незаметно перешёл к разговору о своём районе, хвалил его, говорил о больших возможностях, о недостатке людей: «Кадры, кадры, а их нет!» - и кивал головой: «Очень хорошо, что Тоня выбрала именно Казахстан для работы».

- Широкое поле деятельности, - Шарипов махнул рукой в окно, где до горизонта тянулась белая, выжженная степь, и сам засмеялся своей шутке: - Ши - ирокое поле!

Прощаясь и пожимая тонину руку своей узкой, почти женской, красивой рукой, он сказал, смущённо и хорошо улыбаясь:

- Очень, очень прошу, чтобы вам понравился Казахстан!... Очень прошу!

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.