О бароргах и о походе

Оркестр гремит туш. Раскрасневшаяся женщина сходит с трибуны. Грохот аплодисментов проносятся по залу.

Иностранец в фетровой шляпе и брезентовой куртке с круглым обезьяньим воротником сидит в одном из первых рядов. Он очень обеспокоен. Он оглядывается по сторонам. Он ищет переводчика, но тот все не идет.

- Кто эта женщина? О чем так яростно она говорила? Почему ее приветствуют: она должно быть занимает руководящий пост?

Переводчик через несколько минут узнает все подробности. Человек в фетровой шляпе потрясен: чудовищно непонятные происшествия! Эта женщина - уборщица барака Туницына. Она говорила об уборке барака. Ее приветствовали за хорошую уборку. Уборщица!... Это чудовищно!

Но удивлялся только он один. Остальным удивляться было нечего. Уборщицы, коменданты, истопники пришли на конференцию младшего обслуживающего персонала.

Первым говорил комсомольский секретарь. В напряженной тишине произнес он новые слова. Чистый и теплый барак - дело чести и славы комсомола.

После него с громкими и торопливыми словами выступила ударница - уборщица Туницына:

- У нас бараки побелены внутри и снаружи. Лампочки есть, свету достаточно. Полы моем два раза в пятидневку. В женской четвертине имеются ковры, занавески. Койки у нас теперь железные, топчанов уже нет. На кроватях - простыни.

Комсомольские барорги, уборщицы, истопники, коменданты. Партийный комитет принял боевой их рапорт. Имена героев бытового фронта взвились над строительством.

Немного дней назад холод и грязь владели красным уголком 42 - го барака. Собрания проводились у рабочих на койках. Острый ветер свистел в не - обмазанных рамах. Растоптанная глина окрашивала сосновые доски пола.

Барорг Докторов увлек молодежь новой работой. Уборщицы и истопники обрадовались невиданной помощи. Хозяйственники под напором комсомола выполнили в несколько дней то, что собирались выполнять три месяца. Барак стал неузнаваем.

В бараке № 38 Аммиачного завода не было умывальника. Приходилось часами отыскивать воду для умывания и для питья. Пьянка и картежная игра врывались по вечерам в скучное жилище молодых рабочих. Теперь бывшие пьяницы и картежники по вечерам читают книги, играют в шахматы, занимаются в кружках при красном уголке. Здесь работает барорг Хромов.

Молодой ударник Бутузов написал в стенную газету письмо:

«Клеймо себя позором за то, что до сих пор занимался картежной игрой. Считаю это дело недостойным для рабочего. Включаюсь в поход за образцовый барак, вызываю на соцсоревнование на лучшую койку тт. Ходикова и Бутряева... Подписываюсь на газету «Подмосковный гигант».

В 121 - м бараке, где бароргом комсомолка Савичева, комнаты трудно отличить от хороших постоянных квартир. На окнах - белые занавески. Цветные абажуры смягчают резкий электрический свет. У большинства ребят и девчат - чистые простыни и наволочки.

Их становится все больше на бобриковском строительстве, этих организаторов и ударников рабочего быта.

Там, где были холод, мрак и ржавые замки, в 1 - м бараке Керамического комбината, в тепле и свете изучают рабочие прессов и гофманских печей премудрости техники. Умытые и отдохнувшие, выходят ударники на работу.

«Раньше жили грязно - рассказывает прессовщица Орешина, - придешь в барак, не хочется сидеть, бродишь по стройке до поздней ночи без всякого дела. Придешь обратно, не хочется ложиться на грязную койку, холодно. Мы как следует не отдыхали и усталыми уходили на работу.

Сейчас положение изменилось: чисто и тепло. Я лучше отдыхаю, у меня увеличилась производительность труда: раньше я на своем прессе давала не больше 10 тыс. шт. кирпича, а теперь - 11 - 12 тысяч».

Блюмкин, Цыкалов, Шальнев - руководители комсомольского похода. Они восторженно рассказывают о делах в бараках. Десятки чистых, теплых и культурных комнат показываются крупным планом. Известь и кружева сияют вокруг. Полированные вешалки спорят блеском с граненностью графинов. Золотые буквы переплетов смеются за стеклом книжных шкафов.