Навзикая

- Три... Скоро начнёт рассветать. Я сбросила вам платье.

Чаянов увидел рядом с матрасиком грубые, брезентовые рыбачьи штаны, ситцевую рубашку и то, чего он никак не ждал, - горные крымские постолы из буйволовой кожи.

- Как вы ухитрились достать всё это? - весело спросил он.

- Я поступила нехорошо, - ответила девушка, - я вытащила из сундука сторожа... Я знаю, что это плохо и папа был бы недоволен...

- Ерунда! - перебил Чаянов. - На этот раз вы ошибаетесь. А сторожа мы не оставим в накладе. Важно только, чтобы он не угадал виновника.

- Этого я не боюсь. Он подумает на румын. Они такие ворюги, всё тащат...

- Ну, и хорошо, - смеясь, сказал Чаянов. - Отойдите - ка на минутку, пока я переоденусь. Ну, вот и всё в порядке, - он оглядел себя. - Хоть на бал. А теперь проводите меня до леса и расскажите, как дойти вернее.

Он приподнял крышку и вылез... Небо уже светлело и наливалось лимонным сиянием близкой зари. Ветви грецких орехов низко нависали над бассейном, и их большие жилистые листья были мокры и блестящи от росы.

- Ну, ведите.

Они пошли узким овражком, между ореховыми деревьями. Было очень тихо, и только сухие комки глины шуршали, осыпаясь из - под ног. Этим зелёным ущельем они подымались до тех пор, пока не вышли на вершину перевала.

Там они присели на камень, и девушка обстоятельно рассказала Чаянову весь маршрут. Он встал.

- Пора! Прощайте, Навзикая! - он протянул руку. - Вы сделали очень много. Непременно расскажите об этом папе, когда его увидите...

Две маленьких руки трепетно сжали его руку.

- А вы?.. Вы вернётесь? Вы привезёте мне книжку об Одиссее? Вы обязательно должны приехать. Я очень буду ждать.

- Я вернусь, - сказал Чаянов.

- Помните, что вы обещали...

Тёмные глаза, поднятые на лейтенанта, налились слезами. И он увидел в них такую веру, преданность, нежность и ещё - что - то неназываемое, но понятное, рождённое в ночь необычайной встречи в этой полудетской, полудевичьей душе, что у него самого перехватило дыхание и защипало глаза. Он притянул девушку к себе и бережно поцеловал её:

- Я вернусь, Навзикая... Клянусь, что вернусь.

Он отпустил девушку, повернулся и быстро пошёл по спуску. Через несколько шагов обернулся. Она стояла на том же месте, прижав руки к груди, как будто удерживая рвущееся за ним сердце.

И, вглядевшись в её позу, полную надежды и доверия к нему, он понял ещё, что в первый мирный день он действительно придёт сюда, к самоотверженной маленькой Навзикае, окончивший трудное странствие по дорогам войны, несущий весть о победе, счастливый Одиссей.