По трудно проходимой горной тропе в долину спускается небольшой отряд плохо одетых и плохо вооруженных людей. На двух или трех - одна винтовка, у большинства только ножи или мотыги. Задние, сменяясь, тащат на себе пару древних пулеметов. Глубокой ночью отряд подходит к небольшому городу, обнесенному стеной. Единомышленники в городском населении - подпольная коммунистическая организация - открывают ворота. После боя на улицах города, боя, в котором принимает участие вместе с вошедшим повстанческим отрядом городская беднота, особенно молодежь, немногочисленный гарнизон сдается или бежит, и на несколько часов, дней или недель над городом вспыхивает красное знамя. На скорую руку ликвидируется персонал старого режима, сжигаются официальные архивы с купчими крепостями и другими хартиями рабства китайского крестьянства, конфискуется имущество наиболее заметных богачей, ростовщиков и помещиков, накладывается контрибуция на остальных. Немедленно организуется советская власть - власть рабочих, кули и крестьян, которая, если есть время, вводит свои порядки, переделяет землю, перераспределяет имущество. Зятем, рано или поздно, высланная разведка доносит о приближении превосходных сил реакционного генерала и с боем или без боя, в зависимости от обстоятельств, повстанческий отряд уходит обратно в горы для того, чтобы через некоторое время совершить новый налет.

Таков вчерашний день китайской рабоче-крестьянской революции. Партизанское движение вбирает в себя все новые десятки тысяч обнищавшего, изголодавшегося, до ярости озлобленного крестьянства. С горных троп и проселочных, дорог советская революция уже вышла на большие тракты. Сливаясь, как горные ручейки, повстанческие отряды в ряде районов образовали мощные воинские объединения, корпуса китайской красной армии. Таких корпусов насчитывается больше полутора десятков. Эта красная армия, вооруженная винтовками и артиллерией, отбитой у противника, выделившая талантливое военное руководство, спаянная единой по своим целям и методам политической организацией, не должна более ограничиваться налетами на глухие углы; ей не приходится уклоняться от столкновения с регулярными войсками реакционной гоминдановской армии. Целые громадные районы прочно освоены советской властью; в них уже месяцами не видели гоминдановских солдат. Опираясь на эти советские территории, корпуса красной армии предпринимают широкие военные операции, наступают, гремя гоминдановскую солдатчину, в нескольких направлениях сразу; захватывают один за другим ряд крупных центров, включая провинциальную столицу Чаншу с ее полумиллионным населением. Красная армия не ограничивает более своих операций отдаленными внутренними районами - она смело выходит к берегам великой реки Янцзы, этого спинного хребта Китая, и перерывает сообщение на железных дорогах, ведущих в главные центры страны.

На Янцзы красная армия, вступает в непосредственное столкновение с империалистами, военный флот которых крейсирует по берегам этой реки и ее притоков. Враги легко находят друг друга: при первом же соприкосновении иностранные военно - морские силы открыто вступают в войну между китайской революцией и китайской реакцией на стороне этой последней. Английские, американские, японские, французские и итальянские канонерки и крейсера беспощадно бомбардируют красных и высылают против них свои десанты. Чанша, когда она находится в руках красных частей подвергается ураганному артиллерийскому обстрелу с иностранных судов, обстрелу, который причинил городу громадные разрушения. Интервенция осуществляется совершенно открыто: сама империалистическая печать хвастается действительной ролью иностранных судов и их артиллерии, без помощи которых - по ее же собственному признанию - красных не удалось бы оттеснить.

Где корни этого героического наступления красных?

Чтобы дать ответ на этот вопрос, не надо идти далеко. В любом китайском городе можно натолкнуться на характерное зрелище громадной голодной толпы, штурмующей и громящей рисовые лавки. Такая же толпа собирается на городских свалках, раскапывая отбросы и с жадностью набрасываясь на все, хотя бы в отдаленной степени съедобное. Ибо в китайских городах чудовищная безработица и голод, свирепый голод, являющийся следствием все углубляющейся хозяйственной разрухи, которая в свою очередь порождена хозяйничаньем империалистов, милитаристов, феодалов и ростовщиков. Поговорите с уличным рикшей - человеком - лошадью. Он расскажет вам, что ежедневно десятки его собратьев лишают себя жизни, предпочитая самоубийство голодной смерти. Загляните в бесчисленные кустарные мастерские, где люди производят, торгуют, едят и спят на одном и том же полу: работы и хлеба становится с каждым днем все меньше. Загляните наконец в сравнительно немногочисленные еще крупные фабрики и заводы, в которых тысячи изможденных и полуголых мужчин, женщин и детей - главным образом детей, начиная с пятилетнего возраста - работают по 14, 16, 18 часов в день за нищенскую заработную плату, на которую невозможно досыта наесться, работая под наблюдением вооруженных надсмотрщиков, готовых ежеминутно пустить свое оружие и кулаки, и под опекой стар - шинок и мелких подрядчиков, урывающих себе львиную долю жалкого рабочего заработка. На этих заводах и фабриках царит грозная атмосфера, грозная потому, что чудовищный винт колониальной эксплуатации завинчен до отказа, потому, что рис каждый день подымается в цене и заработок все уменьшается, и потому, что рабочие массы, которых ждет вырождение, если не голодная смерть, не хотят больше мириться со своей долей.

В деревнях, на необъятной китайской равнине - атмосфера еще более насыщена грозой. Китайский крестьянин всегда недоедал и почти всегда голодал; зимой китайская деревня как вымершая: обитатели жалких глиняных лачуг забились в свои норы и «зимуют» - отлеживаются, экономя мускульную энергию и пищу. Но в прошлом году в одной только провинции умерло от голода два миллиона людей и многим миллионам грозит гибель этой зимой.

В китайской деревне идет форменная гражданская война. На одной стороне весь сонм эксплуататоров; на другой - рядовые крестьяне и крестьянская беднота. Замечательно ярко рассказывают об этой войне корреспонденции американской журналистки Агнессы Смедли, представляющей в Китае одну буржуазную немецкую - газету. Мисс Смедли отправилась с несколькими друзьями в один из «спокойных» сельскохозяйственных районов, неподалеку от промышленного города Узи и поблизости от Шанхая.

Пароходик, на котором иностранцы ехали по реке, был переполнен крестьянами, смотревшими на них во все глаза и толковавшими друг с другом полушепотом. Отдельно сидел высокий человек в богатом платье, рядом с которым был вооруженный солдат - телохранитель. Это оказался глава семейства местных богатеев по фамилии Чжу - местный помещик, известный во всей округе под кличкой «убийцы коммунистов». Он предложил группе иностранцев свое гостеприимство.

В маленьком городке, до которого доходил пароходик, они были встречены на пристани несколькими вооруженными солдатами. Солдаты принадлежали к местной милиции, созданной на средства помещиков для терроризирования крестьян. Под охраной этих солдат помещик и его гости были проведены в помещение местного правительственного органа, где «убийца коммунистов» был, разумеется, как дома. Оттуда они двинулись пешком в деревню, где помещик имел свое жительство. Солдаты возглавляли и замыкали шествие, встречные крестьяне глядели волками.

Сбоку показалась бамбуковая роща; солдат тихим голосом объяснил, что там два года тому назад собрались вооруженные крестьяне, попытавшиеся было поднять восстание против помещиков и властей. Восстание это было задавлено. Тот же солдат рассказал, что семейство Чжу и их вооруженные наемники занимаются тем, что вылавливают и убивают крестьян, которые подозреваются в симпатиях к коммунизму и в «опасных замыслах». Два дня тому назад они поймали и расстреляли двоих, а накануне готовились поймать еще двоих, но те во - время скрылись. Сейчас семейство Чжу очень озабочено: они рыщут по всему округу, разыскивая приехавшего, по их сведениям, коммунистического агитатора, «но, - добавил солдат со вздохом, - крестьяне - хитрые дьяволы и запрятали приезжего так глубоко, что его нельзя найти».

Деревня Чжу Чали оказалась состоявшей исключительно из помещичьих домов числом около двадцати. Она господствует над окружающими полями и окружена со всех сторон баррикадами из колючей проволоки, позади которых прохаживаются вооруженные часовые. За колючей проволокой оказались настоящие окопы. Дом, в котором американская журналистка получила ночлег, был похож на средневековый замок. Как и следовало ожидать, хозяин его не только помещик, но и представитель политической власти округа и сборщик налогов. Дом был полон солдат и слуг. Откуда - то снизу, доносился звон - это гремели кандалы на руках и ногах двух крестьян, только что пойманных всемогущим Чжу и посаженных на ночь в подвал. Утром американская журналистка присутствовала при допросе одного из этих пленников; допрос чинил брат хозяина дома, опоясанный ремнем с маузером поверх длинного шелкового платья. Закованный в кандалы крестьянин был затем уведен: он должен был указать местонахождение агитатора или кого - то из крестьянских вождей.

На другой день мисс Смедли посетила, в сопровождении телохранителей, соседние деревни, населенные арендаторами семейства Чжу. Перед ней, по ее словам, раскрылась картина неописуемой нищеты, грязи и болезней. Жилищами служили дыры, окруженные глиняными стенами, постелями - доски с наваленным на них грязным тряпьем. Дети имели вид умирающих Чжу выжимали из этих крестьян последние соки не только в форме арендной платы, но и благодаря кабальной задолженности. Говорили, что в других районах и деревнях положение крестьян еще хуже. Повсюду, несмотря на режим чудовищного террора, крестьяне были организованы и вооружены; они отказывали себе в пище, чтобы собрать деньги на тайную покупку оружия. Поэтому члены дома Чжу не смеют подойти к группе крестьян, если при них нет телохранителей. Они не смеют выйти из дома без солдат; их жизнь и их богатства приходится охранять день и ночь. «И кажется, - добавляет американка, - что окрестные холмы, на которых крестьяне собираются по ночам, сдвигаются все теснее вокруг помещичьих домов».

К этому рассказу нечего добавлять. Район, в котором случалось побывать американской журналистке - самый обыкновенный «мирный» китайский район. Туда не доходила красная армия, туда еще не доходил шквал победоносной советской революции. Нужно ли доказывать, что революция сюда придет.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.