Геолог Урванцев

Утром к упряжке каждую приходится подтаскивать на руках. Когда подходишь, чтобы запрягать, животное смотрит так умоляюще, совсем по-человечьи, что сердце разрывается от жалости. Но помочь ничем нельзя. Нужно двигаться вперед, иначе можно совсем не дойти».

И далее:

«Продовольствие все кончилось. Отдали собакам три последние банки пеммикана и одну банку своего. У нас осталось не более пол-литра керосина в примусе, 3/4 банки пеммикана и немного чая. Галеты, сахар кончились уже давно, больше недели назад.

...На другой день, 19 июля, погода ухудшилась. Сильный северный ветер, густой туман, гололедка. Воды нагнало еще больше. Сидим, как зайцы, на острове в водополье. Всего хуже, что сильный ветер может поломать льды и унести нас в море, этого мы опасаемся больше всего. Собакам отдали последнее: масло, шоколад и пеммиканы. Теперь осталась одна кружка риса, да и то неполная...»

Это написано всего сорок лет назад.

Помню, как-то в конце октября я попал на мыс Челюскина, самую северную точку евроазийского материка. Встретившие нас местные старожилы были навеселе. Я спросил, с чего бы это они.

– Сегодня последний раз всходило солнце. Теперь мы не увидим его до конца февраля.

И вправду, в тот день я заметил, что рассвело очень поздно. Раскаленный красный пятак солнца вопреки обычаю не поднялся над землей, а покатился на запад по самому горизонту, а вскоре вовсе исчез, оставив долго пламеневшую зарю. Все это было необычайно красиво, если бы темень не спускалась на целых четыре месяца. Даже теперь это обстоятельство выбивает людей из колеи. А как было зимовать тем четырем, оторванным от всего мира? Ведь они были обычными людьми. Послушайте, как встретили они 1932 год:

«Накануне Нового года устроили вечеринку. Сначала выступил Ушаков с докладом о плане весенних работ. Этот доклад мы обсудили во всех деталях...

После Ушакова выступил я с докладом на тему «Время в математике, истории и геологии». После докладов устроили ужин, сервированный общими силами, а на улице сожгли несколько ракет и магниевых факелов, чем крайне изумили щенков...»

И когда в августе тридцать второго они заметили в расходящемся тумане милях в трех от берега неясные контуры «Сибирякова», у них не хватило сил на ожидание!

«Шлюпка у нас была наготове. Завидев судно, мы немедленно завели мотор, выскочили навстречу пароходу и сошлись с ним еще в море, далеко от берега. Через несколько минут мы находились уже на борту, приветствуя всех и пожимая всем руки...»

Казалось бы, североземельских испытаний хватит надолго. Но будущим летом Урванцев пускается в новую экспедицию: на севере Таймыра, в Хатангском заливе, намеревались искать нефть, и он не мог остаться в стороне. Кроме чисто геологических проблем, он хотел разрешить еще одну. Страстный автомобилист, он еще в конце двадцатых годов попытался использовать на Норильском месторождении тракторы. Он «выбил» два французских трактора «Рено». Приспособленные к иным климатическим условиям и конструктивно несовершенные, французские машины часто ломались в пути.

– Вот тогда я и решил, – продолжает Николай Николаевич, – что удобнее будут машины, которые берут груз на себя, а не тащат на прицепе. С помощью О. Ю. Шмидта я сумел заказать в НАТИ четыре пробные машины подобного типа, но с учетом арктических условий. Их изготовили на базе автомобиля «ГАЗ», дали лучших водителей-испытателей. Но экспедиция началась с неудач

Лесовоз «Правда», который вез экспедицию в устье Хатанги, сел на мель. Когда снялись, капитан категорически отказался еще раз попытать счастья и высадить экспедицию на берег. Но вернуться в Архангельск тоже не удалось. В тот год была очень тяжелая ледовая обстановка. Ледокол, который должен был провести наше судно и еще два сухогруза, возвращавшиеся из Тикси, сломал два из трех своих винтов и сам едва-едва успел проскочить льды пролива Вилькицкого. С ним в Архангельск мы отправили большую часть экспедиции, а сами остались зимовать у островов Самуила (теперь острова «Комсомольской правды»). Построили на берегу из подручных стройматериалов жилой дом, баню, склад, радиостанцию, собачник.

В марте 1934 года с концом полярной ночи мы отправились в пробег вокруг северной части Таймырского полуострова. Тысячу километров преодолевали целый месяц, но ни одной поломки. А потом совершили скоростной пробег – острова «Комсомольской правды» – мыс Челюскина и обратно.

– Но все-таки непонятно, Николай Николаевич, – говорю я, – почему вы, геолог, вдруг взялись за организацию автопробега, за дело, которое стояло в стороне от вашей профессии?

– По-моему, это вполне естественно. Я был уверен, что у таймырского севера большое будущее. Нужно было прикинуть, какой транспорт необходим этому суровому краю. Кто же другой, как не я, должен там этим заняться? У меня многолетний опыт жизни в этих местах, знание здешних условий.

Для него все было вполне естественным.

В 1935 году на разведанном Н. Н. Урванцевым месторождении был заложен город Норильск, ставший теперь признанной столицей Советского Заполярья. Сейчас по Таймырской тундре мчат вездеходы с геологами, строителями, охотниками, оленеводами. И первым открыл этот путь Н. Н. Урванцев. И водную дорогу по Пясине первым прошел он, и трассу будущей железной ветки на Дудинку первым прикинул он же.