Повесть
Плотная и жаркая толпа постепенно втягивалась на эскалатор и длинной черной лентой медленно ползла вверх. А навстречу опускался поток лиц, самых разных, молодых, еще розовых от мороза, улыбающихся, и немолодых, задумчивых, невыспавшихся, со следами забот и волнений.
Коршунов любил вглядываться в эти проплывавшие мимо лица, стараясь схватить в них что-то главное, что-то отличное от других, и порой усмехался над своими неожиданными маленькими открытиями.
А через минуту или две он уже шагнул с уходившей из-под ног ступени на мраморный пол вестибюля и, увлекаемый потоком людей, поднялся по широкой лестнице к окутанному паром выходу из метро.
Очутившись на площади, Сергей глубоко вдохнул свежий, морозный воздух и по привычке взглянул на часы, седой круг которых висел в центре площади на высокой мачте. «Так,— отметил он про себя,— несмотря на мороз, метель и Витькину географию, движемся нормально, по графику».
Зима в этом году удалась на славу, вот уже месяца два, как мороз не отступал, навалило уйму снега. Вчера, в воскресенье, они с Витькой часа четыре гоняли на лыжах по Измайлову. И ведь не устал, чертенок, и с гор носится как оглашенный. Сергей, взобравшись на вершину, еще только прикидывал, как и где спуститься, еще собирался с духом, а Витька маленьким синим шариком уже несся вниз. И Сергей, устыдившись, сломя голову летел за ним. А Витька последние метры катился кубарем, задрав вверх лыжи и вопя от восторга.
В воскресенье они всегда обедали у стариков. Туда же после утреннего спектакля приезжала. Лена.
А сегодня с утра Витька что-то покашливал. «Вот ваши лыжи,— сердито говорила Лена.— Больше не пущу одних». Но Сергей знал, что больше всего она каждую зиму боялась гриппа, и лыжи были тут ни при чем.
Из дома Сергей с Витькой всегда выходили вместе. По дороге начиналась «география». Дед подарил Витьке недавно атлас. Целыми днями он теперь изучал карты и поражал родителей своими открытиями. Так было и в это утро, по дороге в школу.
— Пап,— начал Витька,— а сколько в Америке Вашингтонов, знаешь? — И тут же выпалил:—Три!
— То есть как три? — удивился Сергей.
— А так. Столица, и еще в штате Техас, и еще в Оклахоме.
— Да ну?
— Ага. И еще, знаешь, там Москва и Петербург есть.
— М-да,— рассеянно соглашался Сергей, про себя удивляясь этим открытиям.
— Пап,— не унимался Витька.— А почему во Франции Орлеан есть, а в Америке — Новый Орлеан? И еще, знаешь…
— Ты на морозе-то много не болтай,— оборвал его Сергей.— И так вон кашляешь.
Проводив сына до школы, Сергей пошел дальше, к метро.
Выходил он обычно на площади Маяковского и дальше шел пешком по улице Горького, через площадь Пушкина, вниз, до Центрального телеграфа, и тут уже поворачивал к себе, в министерство. Весь путь был рассчитан по минутам, и ровно в девять он входил в гулкий подъезд. Показав удостоверение часовому, Сергей, переговариваясь с сослуживцами, поднимался на лифте и себе на четвертый этаж.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Письмо в Грецию