Навстречу идет африканец лет тридцати. Рослый, плечистый, в комбинезоне и кепи. Останавливаю, извинившись, вежливо прошу показать «референс бук». Задрожал, панически трясущимися руками подает, как на подносе, книжицу страниц на сто. Спешу объяснить, что я иностранец и ничего дурного против него не замышляю. При встречах с африканцами это приходилось объяснять на каждом шагу. Не помогали ни вежливый тон, ни доброжелательные улыбки — только убедительное объяснение. И все же человек оставался настороженным.

Трясущиеся руки опали, как подсеченные.

— О сэр, благодарю вас...

— Что вас так напугало?

— Вы спросили, сэр, пропуск.

— Ну и что? Я никогда его не видел, интересно посмотреть, только и всего.

— Да, сэр. Но вы могли меня арестовать.

— За что?

— Разве я знаю, сэр? Вы спросили пропуск.

— В нем что-нибудь не в порядке? Опять:

— Разве я знаю, сэр?

Листаю «референс бук». Имя и фамилия владельца — Джононо Мбейо. Возраст не указан. Рождение африканцев не регистрируется — напрасная возня. Статистика уже доказала: из тысячи детей африканцев семьсот все равно умрут еще младенцами. Когда понадобится, твое совершеннолетие и пригодность к труду управляющий резерватом определит на глаз.

Фотокарточка, описание примет, отпечатки пальцев, вероисповедание (в Южно-Африканской Республике признаны шестнадцать религиозных направлений), разрешение на жительство. Подпись службы «спэшиел бранч» (южноафриканское гестапо), удостоверяющая твою политическую лояльность. Подпись бюро труда, разрешающая тебе работать (одной подписи управляющего резерватом на этот счет мало). Подпись работодателя, подтверждающая, что ты действительно работаешь (Джоконо — швартовщик судов в порту Уолфиш-Бей). Подпись приходского священника, свидетельствующая, что ты не еретик (боже тебя упаси, объявят коммунистом!), а примерный сын церкви. Подпись полицейского врачебного осмотра, говорящая, что ты физически чистоплотен и не являешься носителем заразных болезней, а следовательно, тебе не возбраняется общаться с белокожими... Конечно, в установленных рамках и там, где это не запрещено законом. Наконец, дата и подпись начальника полицейского управления, выдавшего настоящий пропуск. Но это еще не конец.

Квитанции: за уплату подушного налога, за взнос на содержание администрации (даром, что ли, ставят тебе столько подписей?), за налог на жительство, за брачный налог (Джоконо десять лет назад женился). Квитанций и вклеенных в «референс бук» справок десятка полтора. Дальше идут страницы со штампами. Ежемесячно ты обязан получить у работодателя и управляющего резерватом отметки о том, что ты все еще существуешь на свете, по-прежнему работаешь и ведешь себя добропорядочно. Прочие подписи («спэшиел бранч», бюро труда, священник, полицейский врач) возобновляются не реже раза в квартал. О всевозможных нарушениях законности тоже делаются отметки. Допустим, просрочен тот или иной штамп. За это полагается штраф или двухнедельное тюремное заключение. Одна штемпелевка отражает характер преступления, другая — меру наказания, третья — что ты снова добропорядочен.

Вторая половина пропуска — трактат. На двух языках, африкаанс и английском, изложены правила поведения африканца и должный образ жизни. Правительство Фервурда учредило для африканцев сто один закон. Сто одно запрещение! Все ханжески нелогичны, вздорны, жестоки. Например, чернокожему запрещается показаться на улицах города белых в неприличном костюме. А заработок самого высокооплачиваемого рабочего-африканца составляет два шиллинга и девять пенсов в день. На эти деньги можно купить три килограмма бобов или два десятка початков кукурузы. Но ведь треть заработка забирают налоги! Если у него семья, они живут впроголодь, а чтобы он мог купить костюм, должны голодать. Другого пути нет. Бывать в городе он вынужден: здесь он работает.

Все мерзкое, что насаждается в резервате, карается каторгой за его воротами. Насильно загоняют в резерват, но стоит в чем-либо провиниться, тебя оттуда вышибут со всей семьей. Очень сложно получить разрешение на трудоустройство, но достаточно две недели не работать, чтобы тебя арестовали. Нельзя хотя бы на минуту оказаться без пропуска, нельзя находиться на улице после девяти часов вечера, нельзя совершеннолетнему "сыну ночевать в доме собственных родителей без ежедневного на то разрешения управляющего резерватом, нельзя... Сто одно нельзя!

Девяносто семь процентов африканцев неграмотны, и всех законов они не знают. Если мне, европейцу, нужен дешевый работник, я могу выйти на улицу и арестовать первого попавшегося чернокожего. Для этого мне не обязательно быть полицейским. И не обязательно африканцу быть нарушителем закона или безработным. Я отведу его в полицейский участок, и оправдание моему поступку там всегда найдут. Африканцу предъявят обвинение (скажем, неприличный костюм — понятие весьма растяжимое), приговорят его к принудительным работам и под стражей препроводят ко мне. Он будет делать все, что я ему прикажу, бесплатно, только за еду. Его заставят делать. Я должен оплатить лишь «издержки» полиции.

Арестованного не приведут лишь в том случае, если за него похлопочет хозяин, у которого он работал до момента ареста. Но тогда африканца оштрафуют. Да и маловероятно, что кто-то о нем будет хлопотать. Обычно полиция хозяину ничего не сообщает. Она заинтересована в получении «издержек». Из этого складывается основная статья ее бюджета.

Оптовые потребители принудительной рабочей силы — фермеры. Сами с арестами они не связываются: не совсем приятно и опять же фермеру время дорого. Дают заявку полиции, а та уж действует, исходя из заказа. Принудительные работы на фермах отбывает каждый третий мужчина. Один миллион двести тысяч человек! Записанный в «референс бук» сто один закон позволяет поставить больше, но на большее пока нет спроса.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.