И они увлеченно вышагивали по площадке и показывали места для стоянки тракторов, для мастер¬ской, для нескольких жилых доми¬ков...

Май шестьдесят первого

Вспоминается май 1961 года, ко¬гда в Москву, в ЦК комсомола, съехались со всех Концов Союза триста молодых специалистов сельского хозяйства, чтобы по при¬глашению кубинского правительства поехать на приковавший к се¬бе внимание всего мира героиче¬ский «пылающий остров». Они зна¬ли о том, что в мае 1959 года в го¬рах Сьерра-Маэстра был подписан Закон об аграрной реформе. Знали, что на месте бывших поме¬щичьих латифундий были органи¬зованы народные имения и коопе-ративы по типу наших колхозов и совхозов, знали, что у победивше¬го народа не было опыта ведения такого хозяйства, не хватало тех¬ники, не хватало специалистов. Знали о жестокой экономической блокаде, установленной американ¬скими империалистами.

Это янки сделали так, что сель¬ское хозяйство Кубы, производив¬шее лишь сахарный тростник, бы¬ло уродливым, примитивным.

Имея богатейшие земли и исключительный климат, страна была вынуждена закупать продукты питания в Соединенных Штатах. На Кубе сознательно не обрабатывались огромные земельные площади, чтобы США по очень дорогим ценам Могли сбывать туда свои излишки.

И вот, не сумев победить маленький народ-герой в открытом бою, они решили задавить его экономически. Машины, станки, тракторы – все было американское. Ни одной запчасти, ни гвоздя, ни гайки... Жизнь, .производство на Кубе должны замереть, остановиться.

Все это они знали еще до того, как восемнадцатого мая теплоход «Грузия» отвалил от одесского причала. Восемнадцать суток пути пролетели незаметно. Заучивали испанские слова, читали все, что было написано до этого о Кубе. Остались позади чужие берега Турции, радарные вышки на каменном лбу Гибралтара, жерла орудий американских эсминцев у взбудораженной Доминиканской Республики, и, наконец, посланцы советской комсомолии увидели едва различимую полоску острова, имя которому – Куба...

«Отра!»

А через три дня после приезда они сидели в первых рядах зрительного зала гаванского театра «Бланкита» и волновались. Волновались потому, что согласились дать для молодежи небольшой концерт самодеятельности, подготовленный в свободные часы океанского рейса, а кубинцы, непосредственные и решительные кубинцы, установили в зале телевизионные камеры!

Вот погасли вмонтированные в потолок лампы дневного света, острые лучи прожекторов выхватили прямоугольник тяжелого занавеса и фигуру человека перед микрофоном. Низко надвинутый на лоб зеленый берет, зеленая куртка, зеленые брюки, заправленные в высокие крепкие ботинки, широкий брезентовый пояс, оттянутый вниз тяжелой кобурой. За три дня пребывания на Кубе наши ребята уже имели возможность убедиться, что человек в зеленой форме мог быть и дежурным народной милиции, и дирижером оркестра, и министром просвещения.

Он заговорил: «Дорогие гости, уважаемые телезрители! Начинаем трансляцию совместного концерта участников самодеятельности членов Ассоциации молодых повстанцев и группы советских специалистов сельского хозяйства, прибывших на Кубу на «корабле дружбы». Ведет программу диктор Гаванского телевидения Мано-ло Ортега...»

Быстро заскользили в стороны полотнища тяжелого занавеса, конферансье-солдат сделал несколько шагов назад и растворился на фоне четкого зеленого прямоугольника хора молодых повстанцев революционной Кубы... А потом пришла очередь советских ребят. Вскинулся, заплескал аккордами русский баян, дробно пошел по кругу золотоволосый агроном Ваня Ушачев. Герами Кезуа, Валериан Каджая и Джони Жзания мягко и стройно спели грузинское «Сулико», а когда смолк бубен в руках агронома Рахмата Рахимова и Сайтмурат Хайкуэиев закончил «Андижанскую тюльку», зал взметнулся, расцвел, малиновыми беретами пионеров, выдохнул в искреннем восхищении: «Отра! Отра! Отра! Еще! Еще! Бис!»

Привет, Давыдов!

На следующий день к подъезду гостиницы «Абана либре», где остановились советские специалисты, с самого раннего утра стали подкатывать машины: запыленные «бьюики» и «форды», старые, дребезжащие «джипы» и новенькие советские «газики». Распахивались дверцы, и, расправляя плечи и спины, затекшие во время утомительного ночного перегона, медленно .шли к огромной стеклянной двери холла администраторы народных имений.

– Где мои? – суетился небольшого роста коренастый бородач с автоматом за спиной и двумя рядами толстых черных сигар в нагрудных карманах зеленой куртки, напоминавших декоративные патроны в кавказских черкесках.

«Своих» разыскивали и другие руководители народных имении, а проще сказать, директора совхозов. Тогда, в июне шестьдесят первого года, ими были в основном командиры повстанческой армии Кастро, пропахшие порохом и обожженные солнцем бородачи, которых родина направила на самый сложный и важный участок – в сельское хозяйство. Многие до революции были рабочими, или врачами, или инженерами. Кто-то из наших ребят, вспомнив шолоховскую «Поднятую целину», назвал их Давыдовыми. Сравнение было неожиданным, но метким.

Машинами, автобусами, по железной дороге и даже самолетами развезли администраторы по имениям «своих» советских ребят. Все триста были разбиты на пятерки с Преобладанием или агрономов, или зоотехников, или механиков, в зависимости от профиля хозяйства. И вот механики с целины, виноградари из Молдавии, хлопкоробы из Узбекистана шагают по удивительным полям и плантациям острова, так непохожим на оставшиеся там, за Атлантикой, родные поля и просторы. Щурятся, задрав головы, на висящие под кронами лальм кокосовые орехи, разглядывают ощетинившиеся колючими стрелками чешуйчатые ананасы, записывают в книжечки названия незнакомых плодов и растений: бониато, маланга, фрута-бомба...

«Сердитый» сеньор

В Гаване при департаменте народных имений Национального института аграрной реформы была создана специальная группа, в которую вошли самые опытные, самые энергичные ребята, представители от каждой профессии. Не было дня без того, чтобы в «штаб трехсот» в советском посольстве не приходило письмо-просьба о консультации, чтобы из хозяйств, расположенных поблизости от Гаваны, не приезжали за советом. Чаще других возникали проблемы у животноводов, и телефонистки-кубинки вполне прилично стали произносить не дававшееся им вначале имя «сеньора» Владимира С-К-О-Р-О-Г-У-Д-А-Е-В-А.

Владимир – по профессии ветеринар. Его невозможно застать на месте. В лаборатории экспериментальной станции практиканты ветшколы трудятся над производством заказанных им биохимических стимуляторов, выполняют заказы на различные анализы, а он сам пропадает на фермах. Кубинские свинари любовно прозвали его «сердитым». Да так оно, пожалуй, и есть, когда дело касается работы, если не соблюдаются правила гигиены и ухода за животными. Попробуйте пройти в свинарник в народном имении «Игнасио Аграмонте», не обтерев .предварительно обуви специальным дезинфицирующим раствором!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.