- Давай вылезай! Акт составлять буду!
- Какой акт? - спросил Генка, натянуто улыбаясь.
- А такой... Бумажный! Шлагбаум поломал, а теперь какой акт, спрашиваешь?
Генка вылез из кабины, но ноги предательски подкосились, и он сел на подножку. Но все равно обра-дованно засмеялся, поверив наконец в то, что вое обошлось благополучно, что он никого не задавил и сам остался невредимым. Потом он пил воду из кружки, хотя пить не хотел, а когда выпил, спросил у девушки, зачем она ему ее подала.
- Всем, кто делается без памяти, воду подают, - ответила она и пошла к будке. Генка проковылял за ней, и, когда встал в дверях, она спросила у него фамилию.
- Ты и в самом деле акт собираешься писать?
- Да! - коротко отрезала девушка.
- А что потом? Посадят?
- Оштрафуют!
- И на много?
- На тыщу!
Генка присвистнул, демонстративно сложил на груди руки.
- А я их, к вашему сведению, еще не заработал... А потом, хоть бы и так... Что, твоя полосатая деревяшка тыщу стоит?
- Стоит!
- Не загибай... И где я тебе эту тыщу возьму? Где?
- Где хочешь!
- Не заработал я, слышишь? Мы почти целый месяц палец о палец не ударили, все ехали, а ты «оштрафуют»! Поболтаться бы тебе по железным дорогам, как мы... Вам, как людям, приехали помочь хлеб убрать, а вы!...
Генка махнул рукой, сглотнул слюну.
Потом плутовато подмигнул, показал кивком головы на бутылку с молоком, утонувшую по самое горлышко в ведре с водой, и, почесав без нужды затылок, договорил:
- Если хочешь знать, я не ел весь день...
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.