- А ну, вглядись пристальнее. Почитал переводчик еще немного и сдался.
- Освободите, - просит, - глаза слезятся, щиплет сильно.
Спасибо ефрейтор один подвернулся - участник русско - японской войны. Заглянул он в тетрадь и рапортует:
- Спряжения те известные, на материнской основе. Разрешите перевести.
И перевел. Генерал испариной даже покрылся. Савушка - он и раньше озорной на язык был, а тут в беспамятстве самого себя превзошел: насчет золота ни гугу, а чего другого - сколько угодно!
Наконец, поняли японцы: выхода нет. Решили всех зверей допросить, где золотая сопка. Вызвали из Токио одного дрессировщика: он на всех звериных языках умел разговаривать, щуку немую - и ту понимал.
Собрали зверей, птиц таежных, дали им сладкую пищу. Медведю - кетовую головку, выдре - брюшки, соболю - мозговушку, бобру - траву речную, зайцу - кочерыжку, кроту - червяков, цапле - лягушку, россомахе - падаль лесную.
Стал дрессировщик тайну выпытывать.
Заяц уши прижал, божится:
- Наша тропа возле грядок. Другой не видал.
Соболь лукавый облизнулся, соседям моргнул:
- Еж - он грамотный, на дубовом листе все тропинки отметил.
Еж щетину поднял, забурчал:
- Нет листа... Бобер его съел.
Бобер спорить не стал. Брюхо погладил и говорит:
- Лист дубовый теперь не при чем. Была тропа, да ее партизаны на колесо намотали, с собой увезли.
Даже крот, зверек тихий, и тот разворчался:
- Я, - говорит, - близорукий, глухонемой. Живу в стороне. Разрешите уйти.
А медведь от обиды даже взревел: он Савушке давно приятелем был.
- Ер - рунда, - кричит, - какая! Р - рыба ваша тухлая! Малины хочу!
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.