Было это 13 сентября 1942 года. В тот день рано утром армейские разведчики вернулись из Гумрака, занятого, войсками Паулюса. Они принесли какие-то важные сведения. Важные, потому что их сразу же принял начальник штаба армии. В тот же час я получил задание. – Связь с бригадой Горохова прервана, – сказал начальник штаба, вручая мне пакет, – передай лично комбригу. Он на командном пункте тракторного завода. Дуй туда без оглядки. Аллюр три креста. Ясно?

По голосу начштаба, по взгляду его воспаленных глаз было понятно, что от того, как скоро будет доставлен этот пакет, зависит судьба завода, подготовленного к взрыву. – Ясно, – ответил я и выбежал к стоянке мотоциклов. Но после вчерашней бомбежки здесь не осталось ни одного целого мотоцикла, ни одного разгонного «козлика», уцелела лишь одна полуторка. Она стояла в овраге за кучей сваленного сюда металлолома и утильсырья.

В кабине с открытым верхом этой неказистой колымаги сидел Харитон Устименко – тихий, с тоскующим взглядом крестьянин из деревни Чумашки. В руках у него был листок бумаги, испещренный ученическим почерком. Дочь Оля писала отцу: «О нас не беспокойся, я учусь уже в шестом классе, мама работает в поле вместо тебя, помогаем фронту»...

Успев прочитать эту фразу, я спросил Харитона:

– Машина заправлена?

– Заправлена, – ответил он.

До сих пор никто не решался ехать с ним. Да и кто мог решиться на такой риск, если от одного взгляда на машину, которой он управлял, брала оторопь: ни бортов, ни крыльев, кабина без крыши. Тряхнет где-нибудь на ухабе, колеса разбегутся в разные стороны, собирай их потом с «баранкой» в руках, дескать, куда вы убежали от руля.

Однако делать нечего, пешком до тракторного не скоро доберешься. Будь что будет. Показываю Харитону пакет и говорю:

– Аллюр три креста, на тракторный...

Он, видно, и на своем шоферском языке понимал смысл кавалерийского термина «аллюр три креста», нажал педаль стартера, и, едва я успел сунуть себя в открытую дверцу кабины, полуторка рванулась вперед. Если бы кто-нибудь со стороны посмотрел, как это произошло, то немало удивился бы: шутка ли, груда металлолома, зацепив человека, вдруг побежала от свалки.

Как удалось Харитону Устименко выскочить на своей колымаге из оврага по крутым сыпучим тропкам – трудно сказать. Поверив в возможности шофера и его телеги на автомобильных колесах, я, как положено в таких случаях, начал поторапливать.

– Жми, жми...

– Жмем, жмем, – отвечал мне Харитон, имея в виду и дсебя и машину. В эту минуту, я видел, он как бы сросся с ней.

Под колесами стремительно бежала издолбленная снарядами и минами дорога. Свалившиеся столбы и глубокие воронки оставались в стороне, лишь кое-где куски рваной арматуры царапали своими железными прутьями обшарпанный кузов нашей полуторки.

Мы мчались вдоль берега Волги. Недалеко от заводского поселка перед машиной начали вырастать копны вздыбленной земли. Я взглянул на небо. Вот, оказывается, для чего Харитон Устименко не ремонтировал крышу кабины. Так ему лучше было наблюдать, что делается над головой...

Немецкие пикировщики бомбили причалы шестьдесят второй переправы. А участок этот нам не миновать.

– Плохи наши дела – застрянем, – проговорил я.

Но Харитон, не сбрасывая газ, жал, что называется, изо всех сил. И только когда очередная вереница пикировщиков нацелилась сбросить бомбы на дорогу, по которой мы мчались, Харитон свернул в сторону и повел машину в узкую расщелину разрушенного квартала.

Пикировщики сваливались в отвесное пике чуть впереди нас, а это значило – наш квартал в прицеле. Я сполз с сиденья, забился куда-то вниз, а Харитон Устименко прикрыл меня собой. Наблюдая за пикировщиками, он то и дело сообщал:

– Це влево бере... О це вправо... У-у, стерва, це прямо в меня!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.