Плитка постного сахара

Домой Женька возвращался поздно. Он бежал по пустынной ночной улице. Снег поскрипывал под лезвиями старых хоккеек. А под телогрейкой, крепко прижатые к груди, горячели настоящие беговые «хаги».

Чемпион Тулы Анатолий Тетеркин лениво, словно нехотя, катался по кругу. Он вяло передвигал ноги, ехал то на одном, то на другом коньке, заложив за спину руки и раскачивая в такт головой.

А коньки каждый раз, прежде чем оторваться ото льда, слегка царапали его, и нельзя было разобрать, лед это звенит или коньки: «дзи-сс, дзи-сс».

— Познакомься, — Дронов кивнул в сторону Женьки, — племяш мой, Женя Гришин, к конькам решил приобщиться. Повози его немного, только поспокойнее, а то напугаешь парня.

— Анатолий. — Улыбающийся чемпион Тулы протянул Женьке руку. — Будем, как говорится, знакомы. Ну, поехали?

Повернувшись к Женьке спиной, он покатил по дорожке.

Женька взглянул на Дронова: что, мол, мне-то делать? Дронов подтолкнул его легонько.

— Поезжай за ним, не бойся!

И он поехал за Тетеркиным. Женька уже успел накататься сегодня на новых коньках: он пришел на каток не к шести, как велел Дронов, а в пятом часу и все это время катался. Сначала новые коньки только мешали ему: после хоккеек бегать на «хагах» было непривычно. Коньки то цеплялись друг за друга, то длинным своим носком ковыряли лед. И Женька даже упал несколько раз.

Женька, обливаясь потом, но не от усталости, а от нервного напряжения, ехал за Тетеркиным, стараясь не отстать. На прямой это ему еще удавалось, но когда они входили в поворот, для Женьки начиналась трагедия. А Тетеркину поворот был нипочем. Ноги становились похожими на большие ножницы, чемпион делал этими «ножницами» всего несколько движений и благополучно выходил на прямую. Женька пытался повторить движения Тетеркина, но у него заплетались ноги, и он еле удерживался на льду. Приходилось преодолевать коварный поворот способом более простым — ехать, как будто нет поворота. Но и это не было спасением. Проходить поворот на двух ногах и трудно и, главное, долго. Женька сразу отставал от Тетеркина, приходилось догонять его на прямой, но только успевал он его догнать, как снова поворот и снова мучения...

А Тетеркин катился и катился, ни разу не обернувшись, не поглядев, как там чувствует себя ведомый. И Женька был ему за это благодарен.

Они сделали уже много кругов, может быть, шесть, а может быть, восемь, когда, проезжая мимо Дронова, Женька услышал, как тот крикнул Тетеркину:

— Последний кружочек, Толя, — и хватит!

Тетеркин в первый раз оглянулся и, увидев, что Женька не отстает, улыбнулся, как показалось Женьке, ехидной улыбочкой. А когда они подошли к повороту, Тетеркин, сбросив со спины правую руку, стал быстро-быстро переставлять ноги, с каждым шагом убегая от растерявшегося Женьки все дальше и дальше. Женька разозлился и тоже побежал, вдруг почувствовав, что получается у него это трудное движение, похожее на ножницы. Женьку тянула теперь какая-то неведомая, непонятная сила, тянула вперед, не давая ему опомниться и понять, что происходит. Стараясь не упасть, он подчинялся этой силе, а ноги сами делали то, что не мог раньше заставить делать их Женька.

Второй поворот снова удался ему. А вот уже и Дронов. Тетеркин притормозил, подъезжая к нему, и свернул к трибуне, а Женька, собрав последние силы, продолжал бежать и уже около Дронова обогнал Тетеркина, который, в сущности, просто катился сейчас на обеих ногах, разогнув спину. И все-таки Женька обогнал его и первым проехал мимо Дронова. Дронов похлопал его по плечу и сказал:

— А ты боец, Женька! Так и надо: драться, так уж до конца.

— Молодчик, пацан! — похвалил его Тетеркин. И уже не Женьке, а Дронову сказал: — А я ведь прилично прибавил, Николай Николаевич, когда вы мне крикнули. Он давно у вас тренируется?

— Сегодня первый раз, — улыбнулся Дронов. — На беговых первый, а так бегал, конечно, по улицам.

— Тогда совсем молодчик! — удивился Тетеркин.

Старый отцовский пиджак Анфиса Васильевна, как и обещала, отнесла к портному, чтобы перешить для Женьки. И теперь этот коричневый в полоску пиджак, о котором портной сказал: «О, метро — это настоящий, материал, теперь такой разве найдешь?», — висел в шифоньере на деревянных плечиках. Женька еще ни разу его не надевал: некуда было.