Угол белой стены

— Простите, это вы будете товарищ Коршунов?

— Я. Проходите, пожалуйста, — ответил Сергей, вставая. — Я вас пригласил, чтобы поговорить о вашем брате.

— О... брате?.. О... Лене? — прерывающимся голосом: переспросила она.

Из глаз ее вдруг потекли слезы. Ольга Игоревна громко всхлипнула и, торопливо достав из сумки платочек, прижала его к глазам.

— Это ужасно, ужасно... — простонала Ольга Игоревна, вытирая распухшие от слез глаза, мокрые щеки ее тряслись. — Вы не можете себе представить, сколько горя он нам принес... Это... Это незаживающая рана... Ради бога, простите, об этом нет сил говорить спокойно... Вы только подумайте! Был такой хороший мальчик, красивый, умный, сильный. Мы так гордились им! Он был один из первых в школе. И вдруг... после смерти отца... Леня его обожал. Он просто молился на него. И так хотел с отцом жить! Но папа был геолог. И все время уезжал в экспедиции. А Леня не мог простить маме, что она ушла. Он ее возненавидел после этого. Я говорила: «Ленечка, ну так нельзя. Это же все-таки мама». Он только грубил. И ничего не хотел слушать. А потом... эта отрава... этот ужас...

У нее не было сил говорить, она уже не плакала, она только задыхалась от волнения, ей не хватало воздуха. Полное лицо побледнело, на лбу обильно выступил пот. Ольга Игоревна прижала руку к горлу, и в глазах ее возник страх.

Сергей вскочил. Надо было вызывать врача.

Ольгу Игоревну на машине отправили домой.

Сергей после этого долго еще ходил по кабинету, стараясь успокоиться.

Потом вызвал на допрос Чуприна.

— Ну что, Леонид, будем говорить? — спросил Сергей.

Тот молча передернул плечами.

— Я должен тебе сказать, — продолжал Сергей. — Ты не убивал Гусева. Понял? Не убивал.

— Убил... — тихо произнес Чуприн, не поднимая головы.

— Нет, Леонид. Все было не так.

— Убил, — уже твердо повторил Чуприн.

— Нет. Это доказано. В тот вечер, на Цветочной, ты просто вылез из машины и пошел домой. А в нее сел другой человек. Вот он-то...

Чуприн вдруг поднял голову и пристально посмотрел на Сергея.