Бубенчик

— Выражаешься ты, я не понимаю, — сказала она растерянно.

— Объяснимся, — сказал он.

— Но при чем же здесь необходимость?

— Как раз она и есть, растолкую.

Посомневался: может, сейчас ее, как несмышленыша, погладить по головке?.. Да побоялся отпугнуть, он для нее темный — выискалась напасть. А вслух добавил:

— Мешки тяжелые таскал, а легко. Такая сила во мне задыхается. И ты вот на земле, что божья коровка. Боязно притронуться

— Навязался ты на мою голову, — сказала она.

От него шла тревога, притягивал он ее взглядом, охватывающим все вокруг.

«Надо же, прянички сохранил чистыми», — подумала она с прихлынувшей радостью. И нахмурилась опять, подобралась, чтобы отдалить его, дать ему холодное нравоучение. Голос окреп.

— Не приставай, — сказала она. — Тебе не все можно. Я не божья коровка.

— Поглядим, — лихо ответил он. Прежде так с ней никто не разговаривал.

— Ты, Егор, о себе много думаешь.

— А ты хотела, чтоб мало? Не там пашешь. Я здесь свой, а ты прислоненная. Управляйся поскорее, — сказал он. И пошагал.

2

Удивительно безмятежное поле точно бы кругами расширяется, расходится по мелкой, едва шевелящейся траве глубже, легче, свободнее, дальше, шибче, и человек среди чуть дышащего движения по сторонам становится виднее, на ровности и пустынности то ли сам себя возвышает, то ли приподымает его кто — понять невозможно. Вроде бы не зеркальна даль, а ясен человек в самом сокровенном, ничто не ускользнет из прошлого и настоящего, собранное в одной горсти, как в одном вздохе. Длинная тень бежит впереди...

Вышли они в поле. Обнял он Рушан, подхватил и подбросил. Свету было так много, что казалось, все небо с глазами. Земля шепотом побежала, и даль вздохнула. Отбилась Рушан.

— Ты что это выдумал?

— Я-то? Неужто больно сделал, не может быть. Маленько крыльями помахала.

— Взял и прикинулся дурачком. И как с гуся вода.

— Задумался я.

— О чем же?