Семья длиной в 52 года

Свадьба, состоявшаяся 8 января 1889 года, по тем временам выглядела скромной до неприличия: ни свидетелей, ни цветов, ни венчального платья, ни гостей. После церемонии молодые разошлись по домам, а утром встретились, как ни в чем ни бывало, в Зиночкиной гостиной. Затем – путешествие в Москву, к бабушке и тетке молодой жены, снова на Кавказ, и – в Петербург, где мать Мережковского в качестве свадебного подарка сняла и обставила квартиру для супругов.

Именно здесь, в квартире дома Мурузи, который станет Меккой для молодых поэтов Серебряного века, и началась семейная жизнь Гиппиус и Мережковского.

Зинаиду Николаевну нельзя воспринимать отдельно от Мережковского: они были целым не только в семейной жизни, но и в литературе, в творчестве. Целым и одновременно полной противоположностью друг другу. Она сама вспоминала о начале семейной жизни и литературного пути так: «Говорю здесь о коренном различии наших натур. У него медленный и постоянный рост, в одном и том же направлении, но смена как бы фаз, изменение (без изменений). У меня – раз данное. Бутон может распуститься, но это тот же самый цветок, к нему ничего нового не прибавляется. Но раскрытие цветка может идти быстрее, чем сменяются фазы растущего стебля или дерева. По существу – все остается то же. Однако оттого и случалось мне как бы опережать какую-нибудь идею Дмитрия Сергеевича. Я ее высказывала раньше, чем она же должна была встретиться ему на пути. Он ее тотчас подхватывал и развивал (так как она, в сущности, была его же), и у него она делалась сразу махровее, что ли, принимала как бы тело, а моя роль вот этим высказыванием и ограничивалась, я тогда следовала за ним».

Они ссорились. Но ссорились не как супруги, а как литературный критик может спорить с писателем, как могут до хрипоты отстаивать свою точку зрения заядлые спорщики.

Поначалу в семье существовало строгое разделение: он пишет стихи, она – прозу. Но вскоре Гиппиус поняла, что не писать стихов она не может.

Ее принимали и даже хвалили, хотя до «настоящей» Гиппиус этому «молодому, золотоволосому, чересчур худому ангелу в розово-белом» было еще далеко.

Они оба страстно стремились в Италию – поездка туда на какое-то время стала просто «идефикс». Наконец, супругам удалось заработать немного денег – в основном, это были деньги Гиппиус – она уже приобретала славу острого на язык критика, и ее статьи пользовались все большей популярностью.

Во Флоренции Дмитрий Сергеевич, кроме того, что изучал материалы, необходимые для книги о Леонардо да Винчи, увлекся религией. Но отнюдь не католической церковью, духом которой буквально пропитана вся Италия. Он пришел скорее к идее об объединенной церкви. По возвращении в Петербург супруги выхлопотали у синода разрешение устраивать у себя на квартире религиозные, духовные, общественные собрания, где чаще всего говорилось о том, что Бог един для всех.

Декадентская мадонна

…Современники называли ее «сильфидой», «ведьмой» и «сатанессой», воспевали ее литературный талант и «боттичеллиевскую» красоту, боялись ее и поклонялись ей, оскорбляли и воспевали. Зинаида всю жизнь старалась держаться в тени великого мужа – но ее считали единственной настоящей женщиной-писателем в России, умнейшей женщиной империи.

Вокруг поэтессы всю жизнь роилось множество слухов. Помимо романов с мужчинами, ей приписывали и романы с дамами. Гиппиус не отрицала эти слухи. В конце 1890-х – начале 1900-х годов она действительно состояла в близких отношениях с английской баронессой Елизаветой фон Овербек. Происходившая из семьи обрусевших немцев, Елизавета Овербек сотрудничала с Мережковским – написала музыку к переведенным им трагедиям Еврипида и Софокла, которые поставили в Александринском театре. Гиппиус посвятила Елизавете фон Овербек несколько стихотворений. Отношения эти современники называли и чисто деловыми, и откровенно любовными.

Но ни один роман Зинаиды Николаевны не мог заменить ей союза с Мережковским – союза творческого, духовного. Существуют различные точки зрения на то, кто же все-таки лидировал в нем, но сходятся в одном: именно Зинаиде принадлежали те идеи, которые развивал потом в своих произведениях Мережковский. Бывало, что под фамилией Мережковского публиковались статьи, написанные Зинаидой Николаевной. Был и такой случай: как-то она «подарила» Дмитрию Сергеевичу два стихотворения, которые очень ему понравились. Сопроводив одно из них длинным эпиграфом из Апокалипсиса, Мережковский включил их в собрание своих стихов. Но и Гиппиус, «забыв» о подарке, напечатала эти стихотворения в своем сборнике. И хотя сразу было видно, что стихи написаны не Мережковским, – как поэт Гиппиус гораздо сильнее, – шутка сошла ей с рук. Никто ничего не заметил.

Лишь однажды Зинаида Николаевна увлеклась так сильно, что пустила в их с Мережковским жизнь третьего – Дмитрия Философова, барственного красавца, эстета. Религиозные идеи супругов он воспринял настолько близко, что Гиппиус, Мережковский и Философов даже заключили между собой особый «тройственный» союз, напоминающий брачный, для чего был совершен специальный, совместно разработанный обряд. Союз рассматривался как зачаток будущего религиозного ордена. Принципы его работы были следующими: внешнее разделение с государственной церковью и внутренний союз с православием. Цель – установление Царства Божьего на земле. Именно деятельность в этом направлении все трое воспринимали как свой долг перед Россией, современниками и последующими поколениями. Гиппиус всегда называла эту задачу – Главное.

Несмотря на этот «тройственный» союз, позже она признавалась в дневниках, что любить могла всегда лишь одного Дмитрия Сергеевича, прочие же были лишь «частью ее литературы».

Зинаида Гиппиус занимала в петербургской литературной жизни все более значимое место. Постепенно знакомство с ней, посещение ее салона становится обязательным для начинающих литераторов символистского – и не только – толка. При ее активном содействии состоялся литературный дебют Александра Блока. Гиппиус вывела в люди начинающего Осипа Мандельштама. Ей принадлежит первая рецензия на стихи тогда еще никому не известного Сергея Есенина.

Критика – конек Зинаиды Николаевны. Одно время ей нравилось писать под псевдонимом Антон Крайний, писать язвительно, остро. Крайнего можно было ненавидеть, обсуждать и осуждать, но не прислушиваться к этому мнению было нельзя.

Однако сколь ни была велика слава Гиппиус как критика, она, оставаясь женщиной, хоть и отрицая порой женщину в себе, не могла не писать о любви. Любовь и Бог для Гиппиус – нераздельны. Она далека от пессимизма многих своих современников, и хотя называли ее «декадентской мадонной», в ней не было того, что позже назовут «упадочностью», в ней не было ничего черного и меланхоличного. Она верила в любовь, как верят в Бога и как верят в защиту от всех земных невзгод.

В стихотворении 1924 года «Идущий мимо» поэтесса (от мужского лица) пишет:

У каждого, кто встретится случайно

Хотя бы раз – и сгинет навсегда,

Своя история, своя живая тайна,

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.