Спокойная жизнь

Гребешков больше всего ценил спокойствие. Он был рабочим высокой квалификации и давно мог бы стать бригадиром или даже мастером. Но Костя боялся ответственности и бежал от нее.

Мастер должен быть требовательным, не стесняться делать рабочим замечания и, если того требует дело, не бояться испортить добрососедские отношения с нерадивыми, ленивыми людьми. Гребешков не хотел портить с кем - нибудь отношений. Может быть, поэтому он редко выступал на собраниях с резкой критикой, не возмущался непорядками в цехе.

«Быть мастером - сколько хлопот и волнений! Нет, уж лучше спокойно трудиться на своем рабочем месте, но зато распоряжаться своим свободным временем, ни с кем не ссориться и жить в свое удовольствие!...» - так рассуждал Гребешков.

- У меня есть своя собственная, личная жизнь и даже очень! - с апломбом произнес как - то Гребешков в ответ на просьбу мастера поработать сверхурочно в выходной день.

Гребешков был в цехе на хорошем счету. Он и зарабатывал хорошо, даже несколько больше своих товарищей. Но при его сноровке и способностях он свободно мог бы давать не полторы, а две или даже две с четвертью нормы. Нужно было только несколько сократить время на раскурку, приходить на смену пораньше, заранее приготовлять для себя формовочную землю, инструменты.

Как - то мастер Самсоныч, наблюдавший за неторопливой, но спорой работой Кости, заметил:

- А ведь ты, Гребешков, с твоей ухваткой и смекалкой мог бы в заводские знаменитости выйти. Самому Бояринцеву конкуренцию составить. Его процентов достигнуть. Тысячные деньги в месяц получать.

- Я не рвач, - равнодушно ответил Гребешков, не поворачивая головы, - мне и семисот рублей в месяц хватает. Мне свое спокойствие дороже.

Слово «рвач» он произносил для красного словца. Он отлично знал, что в советских условиях высокий заработок - прежде всего показатель производственной полноценности человека, его умелой и честной работы. Но Костю, пугала возможность лишиться спокойной, неторопливой работы. Помилуйте, ведь у него есть «своя собственная, личная жизнь и даже очень!»

Гребешков, как и вся наша молодежь, уверен в своем завтрашнем дне. Он имеет хорошую специальность. Перевыполняет норму. Знает, что нужен заводу.

Но вот эта уверенность, которая других людей вдохновляет на подвиги стахановского труда, как - то размагнитила Гребешкова. Его не обуревает никакая страсть, им не владеет «большевистская жадность к работе».

Газету он обычно читает не в обеденный перерыв, а поздно вечером, перед сном, иногда за несколько дней сразу. Он читает газету не подстегиваемый нетерпением и любопытством, а только, чтобы «не отстать от событий».

Гребешков, очевидно, решил про себя, что он уже сделал свою жизненную «карьеру», что трудности уже преодолены (под «трудностями», о которых так любил вспоминать Костя, он подразумевал жизнь в общежитии ФЗУ, правда, на скудную стипендию) и ему остается только пожинать плоды своих трудов.

Гребешков получил в новом доме отдельную комнату. Приличный заработок дал ему возможность приобрести неплохую обстановку. Кровать заменила койку, а кресло - табуретку. Он приобрел розовый абажур, мягкие домашние туфли и пижаму, в которой он похож на американского киноактера.

Гребешков хорошо и со вкусом одевается, часто бывает в театре и слывет культурным человеком. Он изредка заходит и в клубную библиотеку. Обыкновенно он требует у библиотекарши самую последнюю новинку.

- «Прощай, оружие» Хемингуэя есть?

- К сожалению, на руках.

- А «Безобразная герцогиня» Фейхтвангера?

- Тоже у читателей. На эту книжку у нас целая очередь. Хотите записаться?

От предложения записаться на очередь Костя раздраженно отмахивается. Пока до него дойдет очередь, книжку уже многие прочитают и он не сумеет прослыть человеком, следящим за всеми книжными новинками.