Некто Петров

– Я один здесь, в Москве, – потянувшись к винегрету, ответил Петров, – никому не навязываюсь, и Петров как раз то, что надо: легко запоминается и не обязывает ни к чему.

За столом стало тихо, Пискуненко заерзала и зазвенела от конфуза чешуйками. Собственно, Петров не собирался так отрубать, но отчуждение – суровая вещь, оно диктует свои законы. В полной тишине Петров снабдил себя винегретом, подцепил на вилку дольку селедки и положил се наизготове, ожидая, когда нальют.

– Ну, что ж, – став серьезным, сказал Илья Ильич и поднял стопку, – выпьем в таком случае за независимых людей.

То ли Алик, то ли Виталик, в общем, кто-то из них хмыкнул, и, воспользовавшись случаем, Петров поднял глаза на Елену. Красота – это питание, сказал кто-то знающий, от себя Петров мог бы добавить, что не только питание, но здесь было ТОЛЬКО. Круглое личико, чистая кожа, розовые губы, ухоженные волосы, ясные глаза. Ясные – от здоровья, никакой особой проницательности Петров в них не заметил, впрочем, он и смотрел-то всего несколько секунд. Когда он взглянул на свою рюмку, она была полна.

– Извиняюсь, – сказал Петров хозяину, – может, я недопонял, но кто-то из присутствующих сегодня родился, я обязан выпить первую персонально за него.

– Почему же только вы? – укоризненно сказала Анна Артемьевна. – Мы все вместе с удовольствием выпьем за Виталика еще раз.

Белобрысый встал из-за рояля, церемонно поклонился и снова сел на вертящийся стульчик вполоборота к столу. При этом он бросил быстрый взгляд на Петрова, но ответить, как подобает, Петров ему не успел.

– Нет уж, Анна Артемьевна, – улыбаясь, сказал хозяин, – пусть товарищ Петров – вы не возражаете, если я буду называть вас «товарищ Петров»? Просто «Петров» неудобно...

– Гражданин Петров – буркнул Виталик.

Петров принял это к сведению и взялся за ножку рюмки.

– ...пусть товарищ Петров выпьет свою автономную, а потом уж присоединится к нам.

Это был цирк. Петров встал (никто не ожидал, что он встанет, но он встал), Виталик замешкался, но его толкнули локтем в бок, и он тоже поднялся с рюмкой в руках. Так они стояли некоторое время. Петров выжидал, он был уже за стеной отчуждения, а Виталик явно растерялся. Потом Петров откашлялся и произнес:

– Людей, которые умеют дружить, умеют жить жизнью друга, радоваться его радостями, забывая о своих, – таких людей мало. И я всегда, как встречаю таких людей, рад за них выпить. Но, к сожалению, на этой основе не сопьешься. Я повторяю: мало таких людей – и пью за самый факт их существования, за идею.

– Ого! – сказал Алик, но опять-таки Петров не успел его разглядеть. Он выпил залпом, мужественно вздрогнул, сел и энергично закусил селедкой.

Виталик все еще стоял, он не успел отреагировать вовремя, краска медленно сходила с его лица. Наконец он справился с собой и звонким голосом сказал:

– Увы, я еще очень далек от того совершенства, о котором говорил гражданин Петров. Но глубоко убежден, что и без меня он сопьется на этой основе. Ибо людей, умеющих дружить, на нашей земле – множество. Пусть только он пьет за них всех с такой же охотой, с какой только что выпил за меня.

Все засмеялись, захлопали, Петров смеялся от души, не переставая, однако, есть: он был доволен, что теперь они с белобрысым квиты. Но Виталику нужны были еще и другие эффекты. Переждав оживление, он продолжал:

– Да что там на земле! Здесь, у нас, в этой комнате, я, не колеблясь, укажу нескольких, за кого гражданин Петров может пить, не стесняясь. Илья Ильич и Анна Артемьевна, наши славные милые Анечка и Илюша, – разве это не пример беззаветной дружбы, верности, самопожертвования, теплоты?

– Ну-ну, – прогудел хозяин, явно тронутый, а хозяйка вздохнула и прослезилась. Петров посмотрел на Елену – ей тоже слезы набежали на глаза.

– А человек, который сидит сейчас рядом со мною! – продолжал Виталик. – Он много моложе, но я могу смело поставить его в один ряд с Анечкой и Илюшей... простите, с Ильей Ильичом и Анной Артемьевной. И доказательство тому – приз, главный приз его жизни, который он держит в своих руках...