Заговорщики

И то, что он увидел сквозь них, поразило Хараду: в ярких солнечных лучах, свободно проникавших в дыры выломленных окон кумирни, напротив Харады сидел человек. Он сидел на корточках, держа в руке пистолет и устремив немигающие глаза на Хараду.

Харада сразу узнал его рябое лицо: это был его собственный рикша!

Да, да, тот самый рикша, которого перед отлётом он передал полковнику Паркеру...

Это было слишком похоже на чудо. Как мог этот рикша очутиться здесь?.. Впрочем, как бы он ни очутился...

Японец стал медленно, едва заметно, опускать руку к поясу, в складках которого был спрятан пистолет -

Густая, тревожная тишина висела над пустыней. Воздух был недвижим. Но, словно поднимаемая могучим вихрем, стена пыли вздымалась до самого неба. Она вихрилась, как от дуновения огромного вентилятора, на некоторое время повисала в воздухе и начинала медленно оседать.

Тот, кто вместе с лучами заходящего солнца поглядел бы с запада прямо в лоб этому извивающемуся по пустыне песчаному дракону, мог бы увидеть, что голова его представляет собой не что иное, как мчащийся с бешеной скоростью автомобиль. Вихрь желтоватой пыли тянулся за машиной шлейфом в несколько километров.

Автомобиль летел к повисшему на горизонте солнцу. Он словно задался целью вонзиться в горизонт между солнцем и холмами.

Водитель и сидящий рядом с ним адъютант опустили дымчатые щитки.

Адъютант полуобернулся к заднему сиденью. Синий блик от щитка лежал на нижней части смуглого лица Соднома - Дорчжи. Хорошо видимыми оставались только маленький с горбинкой нос, широкие загорелые скулы и высокий лоб с упавшей на него прядью чёрных волос. Небольшие выпуклые с узким разрезом глаза были устремлены вперёд, мимо головы адъютанта, прямо навстречу солнцу. Даже ослепительное сияние шафранного диска не могло их заставить сощуриться.

В течение нескольких часов, пока автомобиль мчался вдогонку за убегающим солнцем, Содном - Дорчжи ни разу не посмотрел на сидящего по левую руку от него человека. Это был маленький, ничем не приметный монгол с плоским рябым лицом. Осыпь рябин была так густа, что от набившейся в них пыли лицо его стало совершенно серым.

Монгол сидел, откинувшись на спинку, полуприкрыв глаза. На его одежде не было видно никаких знаков различия; вся она состояла из рваных коротких штанов и такой же куртки. Все пуговицы на куртке были оторваны. Из - за того, что куртка была распахнута и один рукав был разорван почти до плеча, было видно тело монгола, похожее на туго свитый жгут из мускулов. Несколько больших ссадин виднелось на его руках и груди.

Солнце уже почти коснулось нижним краем гребня холмов.

Содном - Дорчжи впервые, не оборачиваясь, сказал соседу:

- Не провозись ты столько времени в Араджаргалантахите, мы были бы уже в Улан - Баторе.

- Если бы ты не оказался там, мне не сладить бы с ним в монастыре.

Некоторое время снова длилось молчание. Потом Содном - Дорчжи бросил, ни к кому не обращаясь:

- Если лётчик не сядет в Ундур - Хане до захода солнца...

Содном - Дорчжи не договорил, но адъютант понял, что слова относятся к нему. Прежде чем ответить, он пристально посмотрел на заходящее солнце.

- Успеет, - сказал адъютант и, чтобы отвлечь мысли начальника в другую сторону, указал на промелькнувшую мимо автомобиля группу глинобитных домиков и юрт. Их западные стены были облиты густым золотом заката.