Вечером я шел по территории завода, похожего на город, шел мимо поражавшего своей огромностью кузнечного корпуса в цех паровых молотов. Радостно мне было узнать, что имя Антонова в цехе многим знакомо.

Подойдя к паровому молоту № 62, я увидел тебя. Первое впечатление от твоей работы многое мне разъяснило. Я стал понимать, почему ты так любишь свое дело. Я понял, что нельзя не любить поистине поэтическую работу кузнеца.

При норме 2 600 деталей в эти дни ты выдавал по 4 300 - 4 500 штук.

Ты не слышал, О чем говорил мне Николай Михайлович Молев, но догадывался, что разговор «дет о тебе и что Молев тебя хвалит. Ты не был похож на того Антонова, с которым я разговаривал утром в библиотеке. Движения твои были быстры и уверенны. Но под внешним спокойствием и деловитостью чувствовалось, что твое душевное состояние, твои думы о партии и о своей жизни остаются попрежнему на той счастливой высоте, которая приходит к человеку, когда он готовится стать коммунистом.

Пусть будет он тревожен или тяжек,

твой день, твой труд, разбег твоей мечты у партии ни скидок, ни поблажек

вот с этих пор просить не будешь ты.

Ты хочешь так!

Тебе отныне нужен

лишь этот путь и лишь такой удел.

Всем существом ты понял, что разбужен

для новых чувств, для небывалых дел...

Именно новые чувства испытывал ты в эти дни, «это, пожалуй, становилось одной из самых главных причин того творческого подъема и успеха в работе, которые стали тебе сопутствовать под крышей кузнечного корпуса.

Можно каждый день изготавливать одну и ту же деталь и не испытывать при этом творческой радости. Можно привыкнуть и охладить себя безразличием. Но ты человек неостывающей любви к своему делу. Я понял это, увидев, как ты отказался взять у своего напарника, подручного Владимира Кауркина, поданную тебе заготовку. Ты ничего ему не сказал, только махнул рукой, и Кауркин все понял. С виноватым видом он снова стал нагревать заготовку, а ты в эти несколько секунд, воспользовавшись передышкой, подозвал меня «прокричал в ухо:

- Не догрел немного!... Сейчас исправит дело!

Я хотел тебя спросить, откуда ты знаешь, что он не догрел, но в это время Кауркин подал заготовку, и для разговоров времени не было. Николай Михайлович Молев объяснил мне, что степень нагрева ты определил по цвету. «Кауркин - молодой, еще не очень опытный подручный, он не всегда дает нужную заготовку», - заметил Николай Михайлович. Что касается Антонова, то он не возьмет заготовку с молочно - белыми пятнами, то есть с перегревом, не возьмет и недогретую...

И вот наступил большой день в твоей жизни, комсомолец Александр Антонов.

В красном уголке собрались лучшие рабочие цеха, люди, которые тебя знали еще до ухода в армию, собрались коммунисты, которым ты должен был рассказать о своей жизни и работе. Рядом с парторгом ЦК КПСС товарищем Горевым сидел секретарь парторганизации цеха товарищ Зайцев. Были здесь и твой первый наставник Николай Михайлович Молев, и подручный Володя Кауркин, в добрый твой друг кузнец Вениамин Макаров, и многие другие рабочие.

Когда назвали твою фамилию, ты встал. На тебя посмотрели все присутствующие. Но ты почему - то совсем не волновался. Уже потом ты мне объяснил, что такой у тебя характер: волнуешься «перед» и «после», а в момент испытания спокоен. Это спокойствие было обретено безусловной уверенностью, что коммунисты завода, знавшие тебя еще до того, как ты ушел в армию, верят тебе, верят нашей рабочей молодежи, которая не мыслит себе жизни без партии и потому изо дня в день пополняет ее славные ряды. Очень душевно говорили с тобой заводские коммунисты. Душевно и требовательно. Единогласно проголосовали. Сердечно поздравили.

Ты шел домой. Шел к своей жене Кате, к дочурке Аннушке и нес подарки и всякие вкусные вещи, чтобы с дорогими тебе людьми отпраздновать это событие.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.