Три женщины в осеннем саду

Гость держался галантно. Он после войны обучался на каких-то курсах хорошего тона. Марине он даже понравился, и она его галантность всячески поддерживала, подавала поводы выказать себя в лучшем виде перед Паной. Однако, когда Пана вышла по хозяйству, а Николай на терраску – покурить, полковник весьма бесцеремонно спросил Марину:

– Сколько вам, извиняюсь, лет?

Марина с достоинством оглядела отставного кавалера. Ее годы – все при ней. Николаю до них дела нет. Хотя ему не раз намекали всякие недоброжелатели. Враньем Марина себя не унизила – возраст свой швырнула Паниному ухажеру прямо в лицо.

К удивлению Марины, полковник даже привскочил от восхищения:

– И все же решились связать судьбу! Преклоняюсь перед женской силой.

Полковнику был давно известен возраст Паны, а теперь он узнал, что современная московская дама и приятная ему пухленькая Пана – ровесницы. Этот факт вселял надежды.

– Не сходить ли нам в школу, где я учился? – сказал Щетинкин Марине. – Там, оказывается, еще цела одна моя старая работа, мазня ученическая.

Марина надела только что довязанный свитер, и они пошли.

– Директора сейчас нет, – сказали им в школе. – Но Вера Петровна уже звонила из гороно, она скоро будет.

– Я хочу посмотреть свою старую работу. – Щетинкин. нервничал, обходил взглядом картину. – Здесь темновато.

Нельзя ли мою картину снять, вытащить на свет? Мне нужен дневной свет и чтобы можно было немного отойти от нее. Понимаете?

– Без Веры Петровны? Что вы! Нельзя! – испугался завхоз.

Школьный люд сбежался поглазеть на художника из Москвы. Старшеклассники кое-что читали и слышали про взлеты и провалы Щетинкина, который после архаического полотна, созданного по заказу, прошел большой путь. Им понравилась его запущенная борода и изношенная замшевая куртка. Марина тоже произвела впечатление – современной фигурой и свитером в форме кольчуги.

– А что, если мы перетащим вашу картину в спортивный зал? – Старшеклассники самовольно сняли «Комиссара» с плохо освещенной стены вестибюля и потащили узким коридором.

– В спортивный зал? Дело! – приговаривал, идучи за ними, Щетинкин. – Именно там я ее и писал.

Напротив зала, в кладовке с оконцем у потолка, валялись пыльные маты. Когда-то здесь жила Вера Петровна. Справа – железная кровать под белым покрывалом. Слева – книжный шкаф. На столике – фотография одноклассника, убитого на войне. Как ее мучила фотография.... А за окнами – яростное лето, дикий свист и голуби в вышине.

Старшеклассники прислонили пыльную, в паутине, раму к шведской стенке и сочувственно отвернулись.

– Н-да-а-а... – Щетинкин перекривился, смял пальцами щеки и нос.

Для красок, какие тогда выдавали, немыслимый срок! Ну, а сама работа?

– Кто разрешил? – Грузная, запыхавшаяся Вера Петровна прежде всего искала нарушителей порядка. – Где завхоз? Стыд и срам! Вы что, раньше не видели? Полотно отошло от рамы! А что в углах? Паутина!