Стакан молока

Всем его существом владела страсть к морю, которое ломает своей могучей рукой, словно тростинки, жизни даже более отважных и сильных. Несмотря на свою молодость, он уже сделал несколько рейсов вдоль берегов Южной Америки на разных кораблях, выполняя самую различную работу, изучил многие ремесла, не имеющие, впрочем, пользы на суше.

После ухода парохода он шагал и шагал по набережной в надежде на прибытие какого - нибудь корабля, чтобы попытаться поступить на него и хоть как - нибудь существовать и пробивать себе дорогу. Но ни одного такого парохода не было.

Вместе с ним по порту ходило множество бродяг - моряков без контрактов, или бежавших, как он, с корабля, или списанных на берег по старости. Все это были люди, обреченные на безделье, на необходимость поддерживать свое существование неизвестно чем, надеяться кто знает на какие чудеса или ни на что не надеяться. Здесь встречались представители всех рас и народов, даже самых экзотичных и любопытных, в чье существование вряд ли поверишь, не убедившись в этом воочию.

На следующий день, чувствуя, что больше невозможно бороться с голодом, он решил прибегнуть к любому способу найти себе пропитание.

Проходя по причалам, он оказался перед пароходом, пришедшим прошлой ночью и грузившимся пшеницей. Цепочка людей, тащивших на спине тяжелые мешки, заворачивала от вагонов, пересекала площадку и поднималась к люкам, где приемщик принимал груз.

Некоторое время парень смотрел, не отваживаясь заговорить с надсмотрщиком и предложить свои услуги. Но его поняли, взяли, и, обрадованный, он присоединился к длинной цепочке грузчиков, составив звено в цепи людей, непрерывно тянувшейся от вагонов к трюму, от трюма - к вагонам...

Первое время работа спорилась, но вскоре он почувствовал усталость и головокружение. Согнувшись под тяжестью мешка, он зашатался на сходнях, посмотрев в глубокую пропасть между бортом и стенкой причала, где глухо плескалось загрязненное нефтью и всякими отбросами море.

Во время короткого перерыва на завтрак некоторые грузчики пошли закусить в трактир. Другие тут же ели принесенные с собой сандвичи. Он же, чтобы заглушить голод, растянулся в сторонке, прямо на земле.

К окончанию рабочего дня он был совершенно измотан, доведен до полнейшего физического изнеможения. Грузчики понемногу расходились домой, а он сидел на мешках, поджидая надсмотрщика. И когда последний из рабочих удалился, парень подошел к надсмотрщику и сконфуженно, не распространяясь, что с ним приключилось, попросил заплатить за работу или, если это возможно, ссудить немного денег в счет уже заработанных.

Надсмотрщик ответил, что по существующему порядку расчет производится после окончания работы, для этого надо потрудиться еще день.

- Но, - сказал он, - если вам нужны деньги, я мог бы одолжить несколько сентавов... Больше у меня нет.

Парень поблагодарил его, тоскливо улыбнулся и ушел. Он понял всю безысходность положения. Он хотел есть, есть, есть! Голод, как тяжелый, широкий бич, сгибал его; он видел все через какой - то зеленый туман и, шагая, шатался, как пьяный. Глухие, изнуряющие приступы голода не давали ему возможности даже стонать. Это не было болью, это были глухие, тупые, прерывающиеся позывы на тошноту: ему казалось, что какой - то тяжелый груз придавил его.

Почувствовав жжение внутри, он остановился. Потом начал сгибаться, сгибаться, как гнется железная полоса под прессом. И в голове пронеслось: «Падаю!» В это мгновение как будто окно распахнулось перед ним. Он увидел родной дом, дорогую сердцу природу, лицо матери, братьев - все, что любил, о чем страстно мечтал, вдруг появилось и исчезло перед его закрывшимися от страдания глазами...

Мало - помалу слабость прошла, и он начал приходить в себя. Жжение внутри утихло. Наконец он выпрямился. Грудь судорожно вздымалась. Может быть, еще час - и он потеряет сознание, свалится...

Он участил шаги, как будто убегая от нового приступа морской болезни. Он решил, окончательно решил, где угодно, но поесть, обманно, бесплатно, но поесть! Пусть его стыдят, бьют, посадят в тюрьму - он готов на все! Главное - поесть, поесть, поесть. Сотню раз он повторял мысленно это слово.

Он не намеревался обманывать. Он скажет хозяину какой - нибудь харчевни: «Сеньор, я хочу есть, но у меня нечем заплатить. Делайте, что хотите...»

Он дошел до первых улиц на окраине города и на одной из них увидел молочную. Это был малюсенький магазинчик, очень светлый и чистый, с маленькими мраморными столиками. За стойкой хлопотала пожилая блондинка в белоснежно - чистом переднике.

Он выбрал это заведение. Правда, можно было поесть в одном из портовых трактиров, но они всегда переполнены игроками, пьяницами, бродягами...

Если не считать единственного посетителя - близорукого старика, уткнувшегося носом в развернутую газету, - в молочной никого не было. Поглощенный чтением, старик совершенно не двигался, как бы приклеившись к стулу. Перед ним на столике стоял наполовину выпитый стакан молока.

Парень решил подождать, когда старик уйдет, а пока прохаживался по тротуару, чувствуя, что в желудке у него начинается прежнее жжение. Прошло пять, десять, пятнадцать минут... Он устал и прислонился к косяку двери молочной, бросая на старика убийственные взгляды.