Сорок вагонов хлеба

- Путь открыт, - говорит выступивший из темноты человек в штатском. У него тоже за плечами винтовка и у пояса две гранаты.

«Здесь что - то неладно», - думаю я и хочу намекнуть на это комиссару, но он уже идет к поезду рядом с матросом.

Я двинулся вслед за ними. В ногу со мной идет вооруженный штатский.

«Что бы здесь ни было, но поезд должен пройти своим путем», - думаю я, торопясь догнать комиссара, но удерживает спутник. Он осторожно трогает меня за рукав:

- Товарищ, по чьей путевке идет поезд?

- Идем за хлебом для мировой революции. Путевка Ленина.

Он выслушивает мой ответ и начинает жарко шептать:

- Товарищ, здесь готовится предательство. На станции стоит эшелон матросни и самодемобилизующейся солдатни. Вооружены... Паровоз у них испорчен. Они ждут поезда, чтобы отнять паровоз...

- Наш паровоз не сменный, он приписан к поезду и идет из самой Финляндии.

- Да им наплевать на это. Это анархисты. Много они понимают в железнодорожном деле!.. Они вооружены до зубов. Они разгромили на нашей станции два пакгауза.

- Сколько их?

- Не меньше шестисот. За свои слова ручаюсь. Я начальник здешнего железнодорожного отряда красной гвардии.

- Что же можно сделать? Сколько у тебя людей?

- Двадцать и два пулемета. В трех верстах отсюда - спичечная фабрика, я послал уже туда за подмогой, но, сам знаешь, ночь, никого нет... Холодно...

Комиссар дошел до паровоза и взобрался к машинисту. Паровоз загудел и медленно повел состав к станции. Мы с товарищем - красногвардейцем на ходу вскочили в вагон.

Мелькают огоньки семафоров и стрелок... Толпятся на запасных путях теплушки и пустые классные вагоны. Несколько больных паровозов в стороне побелели от инея. Один из них в темноте кажется великаном.

Свет из окон станционного здания и нашего классного вагона вырывает из тьмы несколько вооруженных групп.

Высокие широкоплечие матросы - как будто бы Балтийского флота. У каждого на поясе ручные гранаты, за плечами, на ремнях, винтовки и карабины, у многих маузеры. Некоторые сменили свои бескозырки на шапки с наушниками, но даже и этих пробирает холод. Робко жмутся к стенам станции выбежавшие на шум поезда одинокие пассажиры. Волокут свои сундучки, баулы. Их, кажется, испугали черные наши вагоны и столько вооруженных людей. А вот уже на снегу - платформа кончилась - стоит группа в рабочем платье; в полушубках, овчинах, валенках; тоже с ружьями.

- Это наши, - говорит мой спутник. - Надо действовать, - и он спрыгивает со ступенек к своим. - Мы будем ждать здесь... А вот и их эшелон...

На запасном пути, вдоль привокзального занесенного снегом сада, вытянулся эшелон матросов и солдат. В темноте красные теплушки кажутся такими же темными, как и наши. Порой широкие двери вагонов с визгом и грохотом открываются и. выпустив людей, с таким же визгом быстро закрываются, чтобы не упустить драгоценное тепло.