Роман Нюрки Протасовой

Д Четвериков| опубликовано в номере №104, июнь 1928
  • В закладки
  • Вставить в блог

Пришли три поэтессы, все стриженные и некрасивые, как на подбор. Было за них неловко, когда они заявляли, что пишут стихи, - ясно было: они стали писать стихи, потому что не знали, куда приткнуться.

Евсей Лютый, пролетарский поэт, оказался широкоплечим детиной. Здороваясь, он нещадно тискал всем пальцы.

Тиходуев оказался студентом, выгнанным за неуспешность. А лирик Потоцкий - тощим блондином с прической а ля Есенин, с пустыми глазами и одетым во что - то пестрое и яркое. Догадов показывал поэтов Нюрке, как музейные редкости, а сам вдруг напыжился, заговорил неестественным голосом, полагая, что только простые смертные могут говорить по - обыкновенному.

Очевидно, самым прославленным среди них был Потоцкий, потому что он больше всех ломался и его почтительно спрашивали, над чем он в настоящее время работает.

Разговор не клеился. Хором поругали стихи какого - то собрата, не присутствовавшего на вечеринке.

Затем поговорили об издательствах, которые эксплуатируют писателей, и о построчной плате, которая необыкновенно низка. Еще поругали какого - то поэта, при чем Догадов заявил, что теперь вообще настоящих поэтов нет. Остальные с этим не согласились, Догадов уступил, и пришли к общему выводу, что настоящих поэтов очень мало.

Тут Евсей Лютый вынул тетрадку и стал читать отрывки из своей поэмы «Металлосиндикат».

Нюрка не из робкого десятка, а тут оробела, примолкла и слушала, как беседовали поэты. Лирик Потоцкий подсел к ней во время чтения Евсея Лютого и на ухо стал делать какие - то смешные и дикие замечания по поводу поэмы, так что Нюрка не знала, куда деваться.

Между тем Догадов откупорил бутылки, и все стали пить. Потоцкий чокался с Нюркой и шептал ей обо всех присутствующих необыкновенные гадости, высмеивая и стриженых поэтесс, и Евсея Лютого (его он называл «Евсей Ломовой»), и самого Догадова.

- Какие вы все ругатели, - удивилась Нюрка, - вы все друг друга ненавидите.

Стала стыдить Потоцкого, и когда, наконец, задела его за живое, он стал сразу остроумнее, находчивое и с ним стало интереснее говорить.

Вино ли делало свое дело или просто нашла на Нюрку такая полоса, но глаза у нее блестели не так, как всегда, она неестественно громко смеялась и, хотя откровенно называла Потоцкого «пустозвоном», но видно было, что он ей нравится.

Убедившись, что он слабоват во всем, что касается политграмоты, Нюрка прочла ему лекцию. Зато он читал ей наизусть стихи и говорил неожиданные, занятные слова.

Догадов смотрел на их болтовню одобрительно. Но вскоре нахмурился и стал делать то страдающие, то презрительные, то злые глаза. Он втихомолку подливал Нюрке «ерша», но он совсем не задавался целью помогать «ершом» Потоцкому. Это не входило в его расчет. На Потоцкого он кидал свирепые взоры, на Нюрку поглядывал с нежным упреком. Попробовал назло изменнице поухаживать за одной из поэтесс, но вскоре окончательно расстроился, замолк и начал усиленно прикладываться к рюмке.

В конце концов, Нюрка - всего лишь девятнадцатилетняя девчонка, и сколько девятнадцатилетних девчонок «ошиблось» под влиянием выпитого «ерша».

Когда в комнате стало душно, Нюрка и Потоцкий вышли в коридор. Потом Нюрка повела Потоцкого в комнату Догадова показывать буржуазную оттоманку, начиненную стихами. Потом Догадов стучался в дверь, и ему не отпирали. Потом Потоцкий поцеловал Нюрку, и она не помнит, рассердилась на это или не рассердилась.

Роман Нюрки Протасовой был самый короткий на свете роман. Перед ужином она влюбилась, после ужина Потоцкий ею овладел, а утром она плакала, кусала подушку и с отвращением вспоминала все подробности сближения с пьяным Потоцким.

Впрочем, пьяным ли? Не поили ли ее одну, намешивая ей вино и водку?

7

Нюрка проснулась с головной болью, Подняла голову с подушки и разом увидела все: обрывки бумаги, скомканные обертки конфет, огрызки колбасы и хлеба, окурки, застрявший в воздухе табачный дым, пролитое вино и чай, обсосанные ломтики лимона. Нюрка приподнялась на руках, чтобы лучше видеть всю загаженную комнату. Ей казалось, что и в ней самой так же разгромлено ее прежнее спокойствие, ее невозмутимый душевный порядок. Она застонала и упала на, подушку опять.

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены

в этом номере

Что затронуло

Отклики читателей