Однажды вечером...

- Наверх, в геенну.

Сердце мое заколотилось, горло пересохло, что - то сильно сдавило мою грудь. Ой! Геенна! Оттуда не вернется ни одна живая душа! Кто хоть раз вдохнет ее серный воздух, немедленно задохнется. Если птица залетит в эту пещеру, она не вылетит больше оттуда. И дедушка умрет там. Боже мой, дедушка!... Значит, он не вернется, значит, он нарочно пошел туда, а отец и мать знали об этом и отпустили его! О боже мой! Как далеко он уже ушел! И никто не идет за ним, никто не хочет вернуть его!

Теперь я понял все. Я вспомнил, как около месяца тому назад рассказывали о таком же случае и говорили: «Правильно поступил, все же в семье на один рот стало меньше». И все одобряли это. Не думал я тогда, что так поступит и мой дедушка. Я заплакал, заплакал тихо, боясь, чтобы не заметил отец. Но отец смотрел на деда Игната.

- Откуда вы знаете?

- Мне сказал сын Андрош. Говорит, ты ходил в кабак за водкой, видели, как ты нес курицу.

- Да, это правда, - ответил отец.

Он снова открыл дверцу печки и уставился на огонь.

- Давно он ушел?

Отец больше не произнес ни слова, как будто не замечая Игната Чуроша.

За него тихо ответила мать:

- Да так, может быть, с четверть часа...

Чурош молча кивнул головой, встал и направился к выходу. У открытой двери обернулся, посмотрел на нас и спросил у матери:

- А ребят он поцеловал?

- Нет, ни одного... - ответила мать, вытерла передником глаза и пошла проводить Игната.

Отца, повидимому, начало лихорадить, потому что он снова стал подкладывать дрова в печку и разжег огонь пуще прежнего. Это был настоящий адовый огонь, а отец выглядел так страшно, что я боялся пикнуть.

Тихонько прошел я к кровати, забрался под рядно да так и заснул весь в слезах.

Утром меня разбудил отец. За всю ночь он даже не прилег.

- Вставай, пойдем в лес. Топить нечем!

Идти было необходимо, так как отец сжег за ночь все дрова. В избе не осталось ни одного поленца.

До обеда мы рубили сучья. Я все время думал о дедушке, а о чем думал отец, не знаю, но он ни разу не обругал меня, даже тогда, когда я ударил себя по пальцам.