Отлет самолетов розыскной экспедиции намечался 1 марта. Я на своем «Юнкер - се», американец Ионг на «Фергальде» и Гильом на легком разведчике улетели в Америку. Галышев забирает вторую партию пассажиров и уходит в Лаврентьевскую культ - базу. Разбитый самолет канадского капитана Рид остается на нашей территории под охраной, сам Рид садится на самолет Гильома. Летчик Кроссэн свой самолет оставляет на мысу Северном, ввиду дефектов мотора, и летит на самолете вместе с Ионгом. Погода первых чисел марта была не совсем удовлетворительной, но разрешала вылет, если бы... если бы не телеграммы из Теллора на американском берегу: «Снежный шторм, ветер 8 баллов, видимость отсутствует».

Так как санной партии нужно было идти не в Америку, а к заливу Лаврентия, то, «снарядив» Ивана Михайловича Дьячкова шестью пассажирами и соответствующим количеством чая, галет и сахара, я отправил санную партию в обратный путь.

4 марта мыс Северный, около которого в эту зиму происходили такие бурные события, перестал быть аэропортом.

Радист «Нанука» - его все звали просто «марконик» - пропищав утром с полчаса на своем ключе и затем постукав на пишущей машинке, спокойно сказал, что погода в Теллоре «не очень плохая».

Ежедневные телеграммы «шторм со снегом» так прискучили, ежедневные приготовления и разогревы моторов на самолетах так надоели механикам, что общее мнение было за вылет в «не очень плохую» погоду.

Собачьи нарты в полчаса разнесли по фактории, «Ставрополю» и чукотским ярангам весть, что самолеты готовятся к отлету, И к мысу Северному стало стягиваться все жиров.

Первым выпустили в воздух Галышева с пассажирами, затем взлетел Ионг, затем я, и па мысу остался осиротевший, занесенный снегом и какой - то беспомощный «Стинсон» Кроссэна.

Три самолета, сделав по кругу над мысом, взяли курс на место гибели американцев. Я шел справа от Ионга, и через 45 минут мог с воздуха удостовериться в наличии тех траншей, которыми был изрезан весь район, где разыгралась трагедия.

Сбоку лежал разбитый самолет Рида, за ним тянулся длинный надув снега, за каждой траншеей раскопок тоже тянулся надув... От постоянных пург в одном направлении остатки самолета Эйельсона были окончательно погребены под снегом.

Мотор гудел ровно, самолеты то немного нагоняли друг друга, то отставали. Показалась Колюгинская губа, и Галышев, качнув своим «Юнкерсом», пошел вправо к Лаврентию. У мыса «Сердце - Камень» стало покачивать, я поднялся выше, дошел до 2000 метров, и впереди засерело Берингово море: оно не «засинело», как принято писать про море, а именно засерело, ибо очень разителен был контраст: переливающиеся в расцветке льды на горах и однообразная поверхность моря, клубящаяся паром и уходящая на юге в темное небо - небо открытой воды. Берингов пролив оказался свободным от льда. Так как самолет был на лыжах, а не на поплавках, то, чтобы хоть как - нибудь застраховать себя от удовольствия садиться на лыжах в холодное море, я взял еще тысячу метров высоты и направил машину на ближайшую точку американского берега - на мыс Принца Уэльского.

Пролетая над островами Диомида, где проходит граница между СССР и САСШ, я взглянул на часы: нужно было запомнить время перелета первого советского самолета через Берингов пролив - было 14 ч. 20 минут.

В Теллоре, расписываясь в книге гостиницы, я поставил «4 марта», владелец переправил 4 - е на 3 - е - я сказал ему, что он ошибся и что я помню, когда вылетел с мыса Северного, тем более, что это было сегодня. Он с этим согласился после некоторого колебания, но все же оставил 3 - е. Дело в том, читатель, что, вылетев с мыса Северного 4 марта, я прибыл в Америку 3, и вам предоставляется право решить, какого числа был момент перелета Берингова пролива.

Что подо мною Америка, об этом говорила только карта на английском языке. Никаких небоскребов на мысе Принца Уэльского, конечно, не было, но когда я подруливал к палатке на аэродроме в Теллоре, сразу почувствовались другие люди и другая страна. На аэродроме стояли два самолета, копошились точки людей, над зданиями развивались большие полосатые флаги. Сделав несколько кругов и определив, где находятся предательские провода радио, я пошел на посадку. Самолет зашипел по снегу. Развернув его, я стал подруливать к машинам американцев, сбоку бежали люди и щелкали фотоаппаратами. Когда мы с Фарихом, замерзшие и измученные качкой, высунулись за борт самолета в своих невероятных меховых кухлянках - нас, прежде всего, установили у стабилизатора и раз двадцать сняли, а затем уже мэр сказал приветственную речь. Мистер Варен совмещал невероятное количество должностей. Он - мэр города, кандидат в сенат, инспектор школ и дорог, начальник почты, заведовал гостиницей и наконец... владелец лучшего в Теллоре магазина. Обо всем этом извещала вывеска на дверях его дома.

Магазин представлял теперь нашу базу. Сюда набилось порядочно народа, все грелись у печки, курили трубки или сигары, разговаривали на мало понятном для нас языке и вежливо нас рассматривали.

6 марта я и Ионг вылетели с задачей достичь городка Руби на Юноне, где решили заночевать. Летчик Гильом вылетел на день раньше в Ноом и должен был присоединиться к нам, как только мы пролетим над городом. Дело в том, что в Нооме нельзя было сесть на тяжелых машинах.

Аэродром был волнистый, короткий и с глубоким снегом.

Мы поднялись рано утром и прямо через горы направились к Ноому. Здорово побалтывало, шел перемежающийся снежок, из ущелий вырывались потоки воздуха, кренили машину и подкидывали ее вверх.

Сделав пару «визитных» кругов над городом, я стал забирать высоту, чтобы перевалить горы за Порток - Баем и вырваться на долину Юкона. Слева покачивался Ионг на своей желтой машине, время тянулось однообразно. Белая зубчатая страна. Снег, снег и снег. Но вот впереди что - то зачерело, слева тоже, ближе, ближе - лес.

Среди леса вырисовывалась широкая вьющаяся белая лента. Вот и Юкон. Подо мною была литературная родина Джека Лондона. Через 40 - 50 километров стояли красные здания телеграфа. По Юкону тянулась узенькая собачья дорожка. Я снизился на 100 метров, часто обгоняя санные упряжки. Люди поднимали головы, и, по-видимому, рассматривали непонятные буквы на крыльях самолета. Было спокойно и хорошо на душе за осуществление мечты юности - я на Аляске и даже над нею. Все - таки человек - животное честолюбивое... Было даже немного приятно, что я первый.

Показался городок Руби на высоком левом берегу. Место посадки было обозначено елочками, воткнутыми в снег вокруг аэродрома. Самолет мягко, по оси, влез в глубокий снег, развернулся и стал у лестницы наверх.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.