Этих дней не забыть никогда

Уже через две недели командир батальона, старый полковник русской армии, понимавший толк в строевой подготовке людей, сказал, что, пожалуй, 5-я рота действительно обгонит другие роты.

За три дня до принятия присяги был инспекторский смотр. Приехали члены Военного совета и работники штаба флота.

Военный совет признал 5-ю, комсомольскую, роту лучшей в экипаже. Командующий флотом поздравил нас с успехом и сказал:

- Хорошее пополнение получил наш флот. В первой шеренге стоял скромнейший из комсомольцев саратовец Ваня Волков с орденом Красного знамени на груди. Только в этот день мы узнали, что среди нас есть кавалер боевого ордена. До инспекторского смотра Волков никому не показывал ордена, полученного им за геройский подвиг в дни гражданской войны.

В этот день нас впервые уволили «на берег», то есть в город. И мы, сияя золотом лент, на которых было написано: «РКК. Черноморский флот», - шагали по широким улицам Севастополя. Фотографы в этот день обились с ног: каждый спешил послать домой карточку.

Через два дня - 23 февраля 1923 года - на Интернациональной площади мы принимали присягу. Ощетинившись штыками, стояли матросские батальоны и дружно повторяли олова присяги. Этот момент нельзя забыть никогда. Тысячные толпы народа смотрели на нас глазами всей Родины. Это чувствовал каждый молодой воин, находившийся на площади.

* * *

Никогда ещё школы учебного отряда не видели такой бойкой, талантливой аудитории. Комсомол отдал всё лучшее флоту. Это была очень живая, активная масса, крепко спаянная единой волей, сплочённая вокруг партии большевиков и воспитываемая на идеях партии.

Комсомольцы жадно тянулись к знаниям. Помимо программной учёбы в школах работали десятки различных кружков. Одни изучали историю большевистской партии, политическую экономию, художественную литературу, другие занимались художественной самодеятельностью, третьи - спортом. Ожили клубы школ и кораблей. В каждом соединении существовал свой драмкружок, обычно подкреплённый ещё литературной группой. Матросы сами писали пьесы, стихи и сами же исполняли эти произведения на эстрадах и сценах клубов.

Помню инсценировку, написанную коллективом литературной группы «Красный шквал». Инсценировка называлась «Скоро в море!» Сколько выдумки, живого творческого огонька было вложено в содержание этой незатейливой литературной композиции! А с какой радостью встречали её зрители! Она отвечала на их самые сокровенные мысли: скорей бы в море!

Крейсер «Коминтерн» стоял со взорванными машинами у стенки морского завода. Сотни комсомольцев очищали его от ржавчины, выносили из трюмов грязь, накопившуюся там в течение двух десятилетий, вместе со старыми матросами ремонтировали механизмы.

1 мая 1923 года крейсер вышел в море. Провожал его весь Севастополь, столпившийся на бульварах и набережных. Злые языки шипели, что крейсер идёт не своим ходом, а будто тянет его на буксире подводная лодка: Но вот корабль красиво развернулся за боновыми заграждениями и, пустив густые клубы дыма, прибавил ход и скрылся с горизонта.

Это были радостные дни возрождения флота. Вскоре вышли «а рейд канонерские лодки, два маленьких миноносца-угольщика - «Шмидт» и «Марти», а также большая флотилия тральщиков. Осенью 1923 года вся эскадра прошла вдоль берегов Чёрного моря, побывав в Одессе, Феодосии, Керчи, Сухуми, Батуми. Это был первый поход восстановленного советского Черноморского флота в составе свыше двух десятков вымпелов.

* * *

Комсомольцы флота остро реагировали на политические события, происходившие в те дни. Помню, в мае 1923 года английский министр иностранных дел лорд Керзон прислал провокационную ноту советскому правительству. Гневно ответила страна на эту выходку зарвавшегося империалиста. В Севастополе, так же как и во многих других городах страны, происходили многолюдные демонстрации. Мы шли тогда по улицам города стройными рядами, без оружия, по-строевому чеканя шаг. На Интернациональной площади состоялся митинг. С балкона флотского клуба говорили ораторы:

- Мы просим партию большевиков и наше родное советское правительство, чтобы они в своей международной политике были твёрдыми, не боясь никаких угроз. Мы, военные моряки, заверяем товарища Ленина, что, если потребует Родина, мы выступим все, как один, на защиту берегов советской земли и будем защищать свою Родину с достоинством и честью молодых патриотов.

Зимой 1924 года умер В. И. Ленин. На ротном партийном собрании десятки комсомольцев подали заявления о приёме их в ряды партии. Каждый вкладывал в простые слова заявления одну мысль, что он, молодой моряк-комсомолец, своим вступлением в ряды партии желает восполнить хоть маленькую частицу огромной потери, понесённой партией большевиков. А несколько дней спустя мы стояли, обнажив головы, на той же Интернациональной площади и под рёв корабельных сирен плакали, уносясь мыслями туда, в Москву, на Красную площадь, где хоронили Владимира Ильича. Мы вслух читали в ротах клятву товарища Сталина, особенно запоминая слова о Красной Армии и Красном Флоте. Каждый из нас отвечал стране, народу, Сталину: «Да, мы приложим все силы к тому, чтобы укрепить нашу Красную Армию, наш Красный Флот!»

Осенью 1925 года прибыл на флот Андре Марти. Он только месяц назад был выпущен из тюрьмы. Французское правительство под давлением трудящихся масс было вынуждено освободить бывшего военного моряка французского флота, депутата французского парламента. Андре болен. Жена кутает его в тёплый шарф, ограждая от холода, а он - весёлый, жизнерадостный - ходит по кораблям, беседует с моряками, рассказывает о своей борьбе, чувствах и настроениях.

- Я переживаю второе рождение! - возбуждённо говорит он. - Я попал в какой-то новый мир, где только один советский воздух целебнее всех лекарств на свете. Мои недуги проходят с быстротой, недосягаемой для обычной медицины, - шутит Андре.

После собрания в клубе моряков мы схватили его на руки и понесли по улицам города в номер гостиницы. Мы несли французского моряка-революционера, пели «Интернационал» и «Марсельезу», а он говорил что-то на своём, к сожалению, незнакомом нам языке и плакал слезами радости.