Это был подарок судьбы. Мать засуетилась, попросила Римму сесть, чаек предложила. Выглядела мать трогательно-жалкой, униженной, но ради жизни дочери была готова на все.

— Какой чай! — снисходительно усмехнулась Римма. — Ко мне как-нибудь загляните, я и сахар выставлю.

Подрядилась Шура быть нянькой. В полдень с банкой отправлялась в свиносовхоз за супом. Охранники привыкли к щуплой девочке, пошучивали:

— Опять к своей, свиноматке, — и улыбались свойски Шуре. Шура шла по двору, и на нее из-за загородок смотрели толстые, тупорылые свиньи. К Шуре приходили неожиданные мысли: приручить бы какую-нибудь свинью, как собаку. А потом ночью подкоп под забором сделать и подманить ее. Всех бы накормить можно было! Шура, приближаясь к изгороди, останавливала свой взгляд на молодой хрюшке с красными оживленными глазками и поглаживала ее по щетине, слегка щекоча.

— Чего застряла? — высовывалась из окна Римма. В грязном клеенчатом фартуке, с лоснящимися по

локоть от жира руками, с торчащими из-под косынки лохмами она представлялась здесь девочке злой поварихой-бабарихой, и Шура испуганно вскрикивала:

— Бегу!

— Тут не задерживайся особо. Нечего людям в глаза влезать. Они все друг за другом приглядывают.

Римма брала черпак с изогнутой ручкой и наливала из котла в банку смачное варево. Закрутив крышку, стреляла глазами:

— Труси! Деточка-то моя как? Накорми ее сначала досыта, а уж потом сама. Знаю вас.

Шура вновь проходила мимо свиней, но уже не останавливалась возле них, а только кивала знакомой хрюшке. Охранники снова острили:

— Нам бы в свиньи пойти к твоей Римке!

Путь Шуры лежал через кладбище. Шура поглядывала на знакомые, вдоль тропки, надгробия, удивляясь молодым, красивым лицам на портретах: как такие могли умереть! Потому-то и ей самой, жившей среди смерти, смерть все-таки казалась чем-то отстраненным, к ней доступа не имеющим.

Однажды, меся по кладбищенской грязи, приметила она издали маленького человечка, приткнувшегося у могилы, под обгорелым деревом. А когда приблизилась, узнала свою довоенную подругу — Сашу Филиппову. Саша была в стоптанных мальчиковых ботинках, в потертой шали, серые чулки в рубчик перекосились на ногах и пузырились на коленках. Когда-то синие глаза словно размылись, стали водянистыми и провалились, как в ямки, в темноту подглазий. Подсушенные недоеданием щеки осели на выпирающие острые скулы. Ничего не напоминало прежнюю Сашу, первую красавицу довоенного пятого класса. Только брови стрелкой, русые, шевелились, как раньше. Изумилась Шура:

— Ты что здесь делаешь?

— К маме пришла, — слабым голоском ответила девочка, как бы не удивленная странной встречей. Шура вспомнила, что у Саши за два года до войны умерла мать, но сейчас слова одноклассницы прозвучали по-особому жутко.

— Как к маме? — нелепо спросила Шура. Девочка промолчала и, застыв в напряженной позе, наклонилась над гранитной плитой. Шура стояла, как прикованная, не в силах сдвинуться с места. Разговор не получался, но Шура выдавила:

— Как ты?

Девочка медленно обратила к ней тусклое лицо и безразлично уронила:

— Дома все умерли. Не знаю, куда их в морг отправили. Одна мама осталась...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.