Товарищ Николай

  • В закладки
  • Вставить в блог

Коридор был длинный, узкий, по обе стороны высокие шкафы и двери. Одна дверь открылась. Колька увидел Курта Фойхта и сразу понял по его виду, что мастер тоже упрямился на допросах.

Колька попробовал улыбнуться. Фойхт приложил палец к губам. Колька кивнул. Ясно, надо молчать.

В тот день его тоже били, а он твердил, еле разжимая распухшие губы: «...мастера Фойхта только по работе... Дома у него не был».

Ему не верили. Пытали по-всякому еще несколько дней, потом вроде бы поверили, но бить не перестали, били по инерции, для перестраховки, в запас и на память, затем отправили в Веймарскую тюрьму, а оттуда в Бухенвальд, пригрозили: сдохнешь там, как собака! Но Колька Шляхин совсем даже не сдох. Колька Шляхин вынес неволю...

Когда закончилась война, он вернулся в свой разрушенный Ворошиловград, устроился по слесарной части на родной паровозостроительный имени Октябрьской революции. Надо было восстанавливать завод, налаживать жизнь. Работы, как он говорил, было навалом и даже больше.

Он работал в КПЦ — в кузнечно-прессовом цехе, учился в школе рабочей молодежи. Окончил вечерний машиностроительный техникум. После техникума доверили ему быть старшим мастером, затем начальником смены. Приняли в партию, проголосовали единогласно, потому что было ему всегда уважение от коллектива.

Николай Алексеевич женился, у него двое детей, сын Владимир и дочка Людмила. Все как у людей.

И вдруг однажды, совершенно неожиданно оказалось: что его разыскивают. В Хермсдорфе не забыли Кольку Шляхина, товарища Николая, как его там называли.

В сорок третьем году Колька Шляхин не сломался под пыткой, и поэтому Курта Фойхта освободили через полтора года тюрьмы. Следствие не могло установить причастности Курта Фойхта к подпольной организации «Мститель». Ни Дорфу, ни его коллегам по заплечным делам в голову не пришло, что после всех пыток, после допросов с пристрастием восточный рабочий номер 1718 может что-то скрыть. Они пришли к выводу, что скорей всего Шляхин и в самом деле никогда не был дома у мастера Фойхта и никакой связи, кроме как по службе, с ним не имел.

Курт Фойхт остался жив. Вышли из тюрьмы и несколько его товарищей — рабочих «Гэшо».

В Хермсдорфе часто вспоминали Николая Шляхина. О нем рассказывали на торжественных вечерах, на встречах с советскими людьми, просто во время перекура: двумя-тремя словами, дескать, был такой паренек, геноссе Николай, настоящий человек. Не продал друзей, а уж как пытали!

...По приглашению товарищей из ГДР Николай Алексеевич Шляхин поехал в Хермсдорф. Его встретили как родного. Фрау Элен Фойхт опять расплакалась, вспомнив тот рождественский вечер, когда он пришел к ним из Восточного лагеря.

Утром Шляхина повели в мастерскую, к верстаку, за которым он работал, показали завод, попросили выступить перед молодыми рабочими, а затем на вечере германо-советской дружбы.

Встречали его цветами, аплодисментами. Были заметки и репортажи в газетах, выступления на телевидении. Потом на улицах Хермсдорфа незнакомые люди подходили, чтобы пожать руку.

У Курта Фойхта уже после войны родилась дочь Траудель, выросла, вышла замуж. Ее муле, экскаваторщик Иохим, и Курт Фойхт привели в порядок приемник, который слушал Колька Шляхин, достали лампы старого образца, отполировали ящик, прислали в Ворошиловград, в музей завода имени Октябрьской революции. «От германских друзей-антифашистов».

Шляхин ездил в Хермсдорф уже три раза. Собирается еще.

...Я сижу в его трехкомнатной квартире в квартале Ватутина, рассматриваю фотографии и письма. Николай Алексеевич отвечает вежливо, но без особых подробностей. Печатной славы, разных там статей, очерков ему не надо...

Он смотрит на часы, включает телевизор. Играет ворошиловградская «Заря» со «Спартаком». Николай Алексеевич — страстный болельщик, можно сказать, большой любитель кожаного мяча. Он когда-то сам играл и сына пристрастил.

Он придвигается с креслом поближе к телевизору, дергает штору на балконной двери, чтоб не отсвечивало, чуть убавляет звук: в соседней комнате отдыхает жена Екатерина Ильинична. Она после смены.

— Ой, ну что ж это, вот мазила! Возится, возится... В пас надо играть, в пас!

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены

в этом номере

Плотная опека

Рассказ

Прибой у Котомари

Повесть. Продолжение. Начало в №№ 16 и 17.