На взгорке она остановилась и оглянулась. Побелевший в послезорье месяц, пропоров тучку, висел над поселком. Редкие дымы мягко стлались над крышами... Вон дом деда Фаддея. Живет он с двумя снохами и внучатами, сыновья его — близнецы — в сорок первом ушли в армию вместе с ее Акимом... А вот школа. Темный дом с темными окнами. Во дворе во флигельке живет учительница Ольга Федотовна с матерью, глухой старухой...

Варвара вела взглядом дальше по улицам, признавая то один, то другой дом, и окликали ее память их жильцы. Она и не предполагала, скольких-то посельчан знает и по именам, и по прозвищам, и в обличье. Чуть ли не весь поселок! Улица за улицей!.. Елизавета Щербина — молчаливая, грудастая, безмужняя баба, сынок ее Венька ожег как-то Лидку крапивой, и Варвара кричала ей: «Я твоему байстрюку уши оборву!»... Петрович, старый наборщик, сухой тихий человек в очках. Захламил, говорили, всю квартиру книгами. Оказалось, что все-то книги драгоценные. Всю жизнь собирал, скупал. К нему смотреть их даже из Киева приезжали!.. Господи, и никто ничего не знает: пожгут-то всех, постреляют! — ужаснулась Варвара, и будто сдерживая крик, прикрыла ладонью рот... Как же быть, доченька?! — растерянно в мыслях своих обратилась она к Лидке. — Люди-то наши! — И словно опомнившись, не себе, опять же Лидке сказала: — Ну-ка я быстро, быстренько... — И пошла, побежала со взгорка. Оглядываясь, спешила от дома к дому, от соседей к соседям, до конца улицы, затем проходным двором на другую улицу, и так же — от дома к дому, бегом возвращалась к тому взгорку. А оттуда напрямик пошла она по снегу туда, где дорога круто охлестывала совхозные остожья. По ту сторону дороги и ждала ее Лидка.

Варвара ушла уже далеко. И в душе ее слышалось, как в домах всполошенно захлопали дверцы шкафов и комодов, как крадучись, торопились оповещенные ею к другим соседям, на другие улицы, как засуетились повсюду люди, укладывая пожитки в узлы, укутывая детей, напяливая на себя как можно больше одежды, шепотом переговариваясь и утирая слезы, покидая свои дома.

«Скорей бы, — подумала Варвара и тут же заметила катившийся в поселок мотоцикл. — Видать, патруль», — поняла она, быстро сворачивая к яру, с жутью косясь за спину.

Она слышала, как мотоцикл остановился. «Хальт!» — догнал ее окрик. Но Варвара пошла еще быстрей, тяжело дыша и увязая в тугом мокром снегу. «Боже, на что я им? — спрашивала она себя, чувствуя, как с виска стекла длинная капля липкого пота. — Ну, на что я им? А может, это не меня? — Она повела шеей, расслабляя платок и воротник, и лицо ее обдало вырвавшейся из-под шубы, откуда-то из нутра, из-под всех ее одежд жаркое дыхание разгоряченного крепкого тела.

Варвара оглянулась и увидала, как сидевший в коляске тощий, длинногубый немец, утонувший по самые глаза в тяжелой каске, снимал с плеча автомат. Она побежала. Но в обгон уже понеслась долгая, веером очередь, и что-то тяжелое, как оглобля, перехлестнуло ей поясницу...

Чуть пробуксовывая в старой подмокшей колее, мотоцикл стронулся с места, и длинногубый, рассмеявшись, что-то сказал водителю. Тот повернулся в сторону его протянутой руки и посмотрел на белый гребень сугроба, над которым странным казались два красных пятна — кустарные галоши на больших неподвижных валенках.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.