Октябрь в Улагане

Марк Эгарт| опубликовано в номере №174-175, декабрь 1930
  • В закладки
  • Вставить в блог

Так стоят они трое перед приезжей. Наконец лицо ее мрачнеет, она оглядывает всех трех нахмуренным взглядом, молча поворачивается и идет назад. Через окно председатель видит, как она укладывает ребенка на землю, прикрывает тулупом, а сама разводит костер и варит чай в котелке. Председатель молод, ему хочется утешить женщину, ободрить, сказать, что в Чибите ей должны вернуть корову, но работа не ждет. Ведь он - Тадышев, недавний курсант улалинский совпартшколы - теперь председатель целого аймака, где руководство снято за перегибы.

Сегодня как обычно тов. Тадышев засиделся в аймакисполкоме над сводками о посевах. Тускло горит лампа. Уже ночь. В комнате холодно; в окна стучится дождь. Председателю всего 25 лет. У него круглое в пупырышках лицо, веселые глаза и вдавленный под лоб широкий нос. На председателе клетчатая ковбойка, кепка и синие галифе. В аймаке тихо. Все разошлись по домам. Тадышев чешет за ухом и, оставив цифры, смотрит в окно. Темнота раскалывается голубым зигзагом и на мгновение видны мокрая площадь, арка с развевающейся хвоей и низко бегущие облака над тайгой. Председатель почему - то вспоминает хмурое лицо Темей и качает неодобрительно головой: в тайге теперь самый раз голову сломить. Председатель никак не может привыкнуть к этой гнетущей тишине, к завыванию ветра, к безлюдью. «Высоко забрался», усмехается он. Таштемиров говорит, что лошади из Чибита и Чолушманской долины не выдерживают на улаганских высотах - околевают.

«Лошади околевают, я - не лошадь, выдержу».

Председатель тушит лампу и выходит. В церкви слышно гуденье. Тадышев тихо, на носках, пробирается между мешками с зерном, становится у стены и смотрит на экран. А на экране странные вещи: подстреленный человек царапает пальцами воздух и никак не может упасть, девушка в белой блузке ползет по земле и не может уползти от пулемета. Папаков и Малышев возятся над фонарем и июльский расстрел вот уже десять минут неподвижно застыл перед улаганцами. Завпочтой громко плюет и идет к выходу. У дверей он говорит:

- Если не умеете, не берите денег, - и уходит.

- Вот бьют, - вздыхает заготовитель, - хуже, чем скот...

- При царе, должно быть...

Председатель оглядывается: он вдруг узнает блестящие испуганные глаза утренней приезжей; он отделяется от стены и начинает говорить. Он объясняет невидимым во мраке слушателям, как произошла революция, как подготовляли большевики в Петрограде рабочих к борьбе за власть и мир. Он говорит; голос его становится громче; он идет к экрану и тычет пальцем в застывшие, окровавленные фигуры:

- Вот как поступали с нами в 17 - м году!

Опять гудит динамка. Мелькает Смольный, рабочие караулы, военная секция Пег - росовета; мелькают министры, генералы из ставки, аппаратаменты Зимнего и наконец сам «верховный». «Главу опустивши на грудь», Керенский размышляет над приказом о смертной казни: подписать или нет? Рвется пленка и «верховный» застывает в позе разумея на пять минут: в Улагане медленно чинят пленку.

Тадышев продолжает объяснять. На экране уже мчатся платформы Дикой дивизии, пляшут ингуши, «Аврора» поднимает орудия к дворцу, ползут броневики с матросами и красной гвардией. Председатель слышит вздохи слушателей, но перед глазами у него хмурое беспомощное молодое лицо Темей Талытековой. Он видит ее недоверчивый взгляд, устремленный на него; голубоватый свет отражается в ее глазах, настороженных и внимательных. Тадышев говорит горячо, ему хочется заразить всех свей верой, показать светлое будущее, которое скоро настанет, обязательно настанет, несмотря на ошибки, темноту и бедность.

- Мы построим дороги, города, хорошие дома; все будут жить в домах, будут учиться, будут работать - тогда настанет хорошая жизнь! - кричит он зрителям.

Он сам видит теперь, что Улаган вовсе не пуст, что работать можно и нужно; ему даже кажется, что глаза Темей перестают хмуриться и смотрят с доверием. Тадышев взбирается на куль с зерном и оттуда продолжает рассказ об Октябре.

Кто - то вздыхает в углу, кто - то пробирается вперед, чтобы лучше слышать. Полночь. Пустынные высоты Улагана. Тайга, растянувшаяся на сотни километров. Дождь и ветер. Гудит ручная динамка, Ден - аймачный исполнитель - добросовестно зарабатывает право на даровой пропуск.

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены