Карьера инженера Джибсона

— Победа, мистер Браун! — воскликнул он. — Завтра будет вода!...

— Вода? — сонно спросил Браун. — Разве у нас не хватает воды?

Джибсон счастливо засмеялся.

— Я нашёл причину порчи генератора. Ночью, когда все спали мёртвым сном... Сейчас их, наверно, ещё мучают кошмары. Но рано утром мы дадим воду оросительным каналам. Авторитет нашей компании в этой стране поднимется ещё выше: все индийские газеты будут писать, что сотрудники «Лайт энд Пауэр» спасли целый район!

— Постойте! Так дело идёт об американских генераторах? Это чрезвычайно серьёзный вопрос.

Браун сел за стол, достал из кармана пижамы трубку, медленно, методически набил её и, только закурив и выпустив изо рта первое облако ароматного дыма, взглянул на Джибсона.

— Итак, Герберт, мы с вами стоим перед очень решительным шагом, — продолжал Браун. — За индийский рынок идёт жесточайшая борьба между нашими и американскими электротехническими компаниями. Только вчера я получил письмо от нашего заведующего отделом торговли с азиатскими странами и считаю своим долгом познакомить вас с ним. Слушайте внимательно:

«... Мы очень довольны скандальным поведением американского генератора. Это, вероятно, навсегда отобьёт у рынка, который мы по праву считаем нашим, охоту приобретать сомнительные генераторы и моторы, особенно для таких ответственных установок, как ирригационные. Чрезвычайно заинтересовало ваше примечание, что генераторы при всей своей ненадёжности не могут ремонтироваться на месте. Ждём вашего подробного доклада...»

— В Индии постоянно то там, то здесь гибнут тысячи людей от засухи, от наводнений, от землетрясений, от чумы. Не поймите меня ложно, Герберт. Я вовсе не пытаюсь разубедить вас, а только представляю сейчас холодный голос рассудка. Исправление генератора в самый критический момент, в ущерб своим интересам компания никому не простит.

Слушая Брауна, Джибсон чувствовал себя маленьким, съёжившимся, вернувшимся к тем дням, когда его учили элементарным правилам поведения в жизни, когда он по утрам, ещё не проснувшийся как следует, бежал в школу. На тысячи миль, над океанами и неприступными горами, вытянулась рука компании «Лайт энд Пауэр», и её указательный

— Я старик, — сказал Браун, бросая письмо на стол. — Мне уже всё равно. Но вы, так блестяще начав свою карьеру, готовы ли вы пожертвовать всем из-за донкихотских побуждений?

— Донкихотских? Гибель тысяч людей...

палец властно побуждал Джибсона действовать.

— Нет! — сказал Джибсон решительно. — Я не могу изменить долгу инженера, долгу честного человека.

Браун вскочил и крепко пожал руку Джибсона:

— Я был уверен в этом. Ладно. Завтра всё будет сделано, а пока прилягте отдохнуть.

— Я не хочу спать. Пойду на почту, а потом отправлюсь опять на станцию.

— Пожалуй, это правильно. Сейчас дорог каждый миг, мой мальчик, — растроганным голосом сказал Браун. — Выпейте на дорогу полстакана виски с водой. Это подкрепит. У вас ужасный вид...

Здание почты издали казалось маленьким фонариком, забытым кем-то у подножья огромной горы, бросавшей чёрную тень на дорогу, в лунном свете чётко выделявшуюся своей белизной среди тёмных полей. Бесчисленные количества насекомых слетались на яркие ночные огни почты, пробирались сквозь все двери, сетки, проникали в аппаратуру.

Джибсон смахнул со стула двух жуков, только что вступивших в ожесточённый бой, и принялся писать матери. Ещё по дороге на почту он составил текст телеграммы. Но сейчас, после мучительных усилий, он смог написать только два слова. Сердце билось тяжело, неровно. Рука, словно чужая, чертила на бумаге вместо букв какие-то причудливые фигуры, не подчиняясь воле Джибсона.