Записки художника, режиссера, журналиста Виктора Омельченко

Виктор Сергеевич Омельченко родом с Украины. Приехав в Москву, он поступил в художественное училище «Памяти 1905 года», которое окончил с отличием в 1969 году и почти сразу стал работать художником-постановщиком на Центральном телевидении, в творческом объединении «Экран». Там и «заболел» сначала мультипликацией, а затем, по рекомендации Марлена Хуциева, поступил на режиссерский факультет ВГИКа, продолжая работать на телевидении. Потом были многочисленные поездки со съемками по стране, участие в передаче «Очевидное – невероятное», за которое он был удостоен звания лауреата Ленинского комсомола. И все это время Виктор Сергеевич не переставал рисовать. О своем увлечении живописью он говорит просто: «С детства любил рисовать. Был непоседливым пацаном, а потом, как озарение, - страсть к рисованию. И остановиться не смог …» Сегодня Виктор Омельченко – уже состоявшийся кинорежиссер и художник, член Союза художников, Союза кинематографистов и Союза журналистов. Но останавливаться на достигнутом он не собирается. Впереди множество творческих планов, остается только пожелать ему удачи в их реализации. На этот раз мы решили немного отойти от традиционного представления. Ведь Виктор Сергеевич – человек, умеющий мыслить, анализировать, философски воспринимать окружающий его мир, поэтому его записи о живописи, о красоте, о людях, прошедших рядом с ним по жизни, наиболее полно и емко раскрывают талант этой яркой творческой личности.

Искусство вечно!

(записки художника)

 «Почти каждому человеку, очевидно, знакомо ощущение неизбежного счастья. Оно как будто ждёт за порогом. Стоит только распахнуть дверь, чтобы счастье ворвалось вместе с ветром и шумом листвы, в вашу комнату»…

Эти слова одного из любимых писателей, Константина Георгиевича Паустовского, так точно соответствовали моему тогдашнему состоянию…

 …Я был молодой, целеустремлённый, с душой, захваченной безбрежным океаном искусства.

 Проживая годы жизни, всё больше понимаешь, что главенствуют в сознании только чувства, мысли и впечатления, оставшиеся в душе, а вовсе не хронологии событий. Все даты быстротечны и исчезают со скоростью песка на азийском ветру. Сохраняются только «занозы» сердца. И чем они жгучей и глубинней, тем дольше память удерживает их, те они и интересны…

 … Вечер. За окошком веранды неслышный листопад… Летят, льются непрерывным красочным дождем осенние листья. А за листопадом, за деревьями наполовину облетевшего сада - оранжево- огненный закат. Затаив дыхание, я слежу за падающими листочками, сравниваю их по цветам и формам, «сортирую» и никак не могу увидеть похожих. Они все разные – красней, круглее, зеленей, желтей… Уткнулись в оконное стекло веранды, будто заглядывая ко мне, большие красные яблоки. И весь стол, что стоит перед моей кроватью, тоже завален яблоками.

 Я лежу и вдыхаю медово- пахучие запахи яблок, свежего тёса сосны от досок пола и запах свежей, еще не просохшей масляной краски, которой только вчера покрасили двери и рамы окон. Я засыпаю в родительском доме, ещё новом, недостроенном… Ощущаю прикосновение к голове большой и тёплой ладони отца, поцелуи мамы и погружаюсь, погружаюсь в мягкую сладость сна. Пожалуй, никогда более не переживал я такого покоя и счастья, как в ту далёкую осень…

 Думаю, именно этот переизбыток впечатлений, который переполнял мою детскую душу, и подтолкнул меня взять в руки карандаш. Я стал срисовать картинки из книжек и вдруг впервые пережил необъяснимое волнение от красок, и вообще, от окружающей меня красоты. Это волнение и пошло со мною по жизни… А самый первый мой рисунок, который запомнился навсегда, - это синичка. Она висела вниз головой (мне казалось это оригинальным) и клевала маленькое желтое яблоко, чудом уцелевшее на ветке. Потом очень захотелось нарисовать любимого и лохматого пса по кличке «Валет» - не вышло. Огорчился, даже заплакал и порвал в клочья листок бумаги. И теперь остро ощущаю то первое своё разочарование и злость от собственной беспомощности. Это была моя первая схватка с «сопротивлением материала»…

 Во мне все больше разгоралось желание рисовать, превращаясь в еще не осознаваемую страсть. Так я оказался в изокружке, вначале в школьном, а через месяц в ДК Железнодорожников.

В изостудии преподавал Максим Петрович Гордейчук. Преданный искусству человек, необыкновенная личность. И преподавал Максим Петрович необычно. Нас в то время больше всего волновало одно – как красиво положить штрих. И мы прямо замирали возле работ Петьки Лещеока, который мог так здорово укладывать штрих к штриху. Но Максим Петрович, к нашему изумлению, не хвалил Петьку, а, наоборот, ругал. Всё приговаривал: «Петя, за этими твоими штришочками нет ни формы, ни тональной разработки, понимаешь? Это просто штришки… Они здесь – ни до дома, ни до хаты. Мимо, Петя, ты понимаешь?»

 Он приносил книги с биографиями художников и не рекомендовал, а просто обязывал их прочитывать. Мы, конечно, не понимали тогда, зачем это нам было нужно. А он просто пытался ввести нас в неведомый нам мир искусства, и одно из занятий обязательно посвящал обсуждению прочитанного.

Максим Петрович так увлекался, так много говорил, что иногда его «заклинивало», и он вдруг начинал выкрикивать: «Искусство вечно! Искусство вечно! Искусство вечно!»

Мы тут же давали ему стакан воды, он выпивал и успокаивался, а потом очень смущался. Святой был человек, мой первый учитель!

 После девятого класса я поступил в художественное училище. Это был уже серьёзный шаг…

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.