Еще не вечер

Оперативники принесли свои рапорты, словно удачливые охотники добычу. Хвастались друг перед другом. Когда выяснилось, что вроде и стреляли метко, а ни мяса, ни шкуры не добыли, горячка прошла, все притихли. Звонил Гуров. Говорил коротко, непонятно. Отари хотел разделить с ним радость, посоветоваться, но, когда сообщил об успехе, Гуров не поздравил, положил трубку.

Зинича арестовать? За что? Таня ему срочно потребовалась. Зачем? И зачем сразу трубку бросать?! Почему не говорит, как мужчина, — спокойно и обстоятельно? За Лебедевым наблюдение не вести. Не верит он нам, снова не верит! Все ему сделали, как боги работали! А он не верит!

— Доброе утро, товарищ майор! Разрешите? — в кабинет вошел дежурный по отделу. — Телефонограмма из республиканской прокуратуры. И какое-то письмо вам, лично.

— Давайте, — Отари расписался в получении телефонограммы, дежурного офицера отпустил, письмо отложил в сторону.

«Пальцевые отпечатки, принадлежащие Артеменко Владимиру Никитовичу, присланные вами в наш адрес, являются серьезной уликой. Артеменко задержать, срочно этапировать в прокуратуру республики. Старший следователь по особо важным делам...»

Наконец-то! Отари вскочил, пробежался по кабинету. Молодец Гуров, умница, мы победили, теперь дело пойдет. Отари рассеянно взял конверт, на котором было написано: «Майору Антадзе. Лично». Почтовый штемпель на конверте отсутствовал. Он прочитал письмо мельком, сначала ничего не понял, перечитал раз, другой и опустился в кресло. Он работал в милиции давно и знал, подобные угрозы пустыми не бывают.

Зазвонил телефон.

— Я просил тебя до одиннадцати из номера не выходить, — не поздоровавшись, сказал Орлов. — Что с тобой, Лева? Я звонил тебе из кабинета Турилина. Ты не ответил, безобразие.

Гуров напрочь забыл, что должен звонить начальник. Оправдываться глупо и бессмысленно, решил он, и сухо ответил:

— Виноват, товарищ полковник. Обстоятельства. Не знаю, как вела себя жена Цезаря, но подполковник Гуров должен быть вне подозрений, он это заслужил.

Они работали вместе более десяти лет, отношения с годами переросли в дружбу, и то, что Лева назвал Петра Николаевича по званию, кольнуло Орлова. Утром, когда он докладывал историю с анонимкой генералу Турилину, тот рассмеялся.

— Гордись, Петр Николаевич, хорошего офицера воспитал. Лева, конечно, немного авантюрист, но честнейший парень и настоящий розыскник.

— Я о Гурове забочусь, — не сдавался Орлов. — Личное дело себе испачкает...

— Без сучка и задоринки личные дела только у карьеристов, людей холодных, с рыбьей кровью. Говоришь, сидит в номере и ждет звонка? Ну-ка, соедини меня с ним.

Орлов позвонил, но Гуров не ответил. Генерал не рассердился, взглянул озабоченно.

— Там грязное дело. Может, Гуров случайно залез?

— Случайно можно на дороге в коровью лепешку вляпаться! — горячился Орлов. — Вы же сами говорите, Гуров розыскник божьей милостью. Я ему приказал отдыхать, врачи им недовольны...

— Верно, — перебил генерал. — Дозвонись и реши, может, стоит к нему вылететь.

Орлов звонил Гурову каждые полчаса, наконец соединился, а Лева не оценил, начал хамить.

— Товарищ подполковник, — чуть растягивая слова, волнуясь и потому еще более лениво, чем обычно, заговорил Орлов. — Подумай, может, тебе не очень помешает полковник Орлов? Я бы к вечеру появился.