Бесстыдство

– Честно говоря, вся эта история казалась фантастической, – продолжал профессор К., – до тех пор, пока мне не позвонил Виктор. Раньше такой вежливый, сейчас говорил с невероятной наглостью: если кто-нибудь из нашей семьи, заявил он, посмеет появиться в суде, они нас так запачкают, что всю жизнь не отмоемся. «Вы знаете, мы умеем это делать», – прибавил он. Вот тогда-то я и призадумался: если по отношению ко мне, мужчине, человеку с определенным положением, возможна такая наглость, то по отношению к одинокой и беззащитной Люде... Стали мы вспоминать и сопоставлять. Вспомнили женщину, которая, ссылаясь на Таниного учителя, просила о консультации именно в Щелкове и привезла Виктора. Позвонили Таниному учителю – он никакой женщины не рекомендовал.

Словом, досталась судьям задача, досталось им и работы. Слушали они одну сторону, слушали другую – обе версии казались невероятными. Можно ли поверить, что мать, всегда заботливая, любящая, вдруг взяла да и отдала родного сына чужой тете? И мыслимо ли представить себе, что ее чем-то опоили и она подписала согласие на усыновление словно бы в беспамятстве? Судебное разбирательство идет трудно, тщательно и кропотливо.

И вдруг я вижу, что Клара, обернувшись, ласково смотрит на Люду. «Ну, что, еле жива? – говорит ее взгляд. – Тебе ли. слабосильной, со мной тягаться! Подожди, сейчас мы тебе покажем, что почем».

В самом деле: идут свидетели ответчиков, то есть Анатолия и Клары... Вот перед судом адвокат, она показывает, что два года назад истица обратилась к ней за юридическим советом.

– Я вас в первый раз в жизни вижу! – кричит Люда.

– Зато я вас помню отлично, – спокойно отвечает свидетельница. – Вы пришли с молодым человеком и спрашивали, кто, сколько и кому, будет платить, если ребенка оставить отцу и согласиться на усыновление. На вас еще было красное пальто с норкой.

Прокурор Колычева спрашивает, как удалось адвокату, у которого за год проходит не менее тысячи клиентов, запомнить человека, приходившего два года назад.

– У меня никогда в жизни не было норки! – кричит Люда.

А Клара, оглянувшись, так же ласково на нее смотрит. «Ну, как? Ничего?»

Другой свидетель – пожилая женщина. Она почему-то идет к судейскому столу плача – беззвучно ревет, выставив, как ребенок, нижнюю губу сковородником. В ответ на вопрос судьи что-то сипит невнятным голосом.

– Кем вы приходитесь истице? – спрашивает председательствующая в процессе Римма Викторовна Гаврилова.

– Мать, – бормочет свидетельница. – Родная мать...

Разве у Люды есть мать? Оказывается, есть, впрочем, она несколько лет не видела дочери, а внука своего и вовсе никогда.

– Почему же вы с ними не виделись? – спрашивает судья.

– Ненавязчива, – сипит мать. – Она стыдилась, что я маникюрша... А я .(слезы)... я терпеливо ждала (рыдания)...

Что же пришла рассказать суду мать Люды? Будто ее дочь приходила к ней с молодым человеком и сказала, что хочет выйти за него замуж, а ребенка отдать Кларе.

– Я вам честно говорю, – уверяет мать. – В глаза смотрю.

Действительно, смотрит – из того погибельного мира морщин, мешков и рытвин, что окружают ее глаза, глядит на судей сам перепой.

Вот они – два неопровержимых свидетеля: адвокат, который пришел в суд выступать против доверившегося ему человека (если предположить, что Люда действительно приходила к нему советоваться), что решительно запрещено – в иных случаях прямо законом и во всех случаях адвокатской этикой. Мать, которая, по свидетельству давней Людиной подруги, была ужасом ее детства, по свидетельству участкового милиционера – и нынче трезва не бывает, а по свидетельству соседей – после посещений Анатолия и Клары, которые вдруг завели с ней дружбу, становится пьяной в дым. Можно было бы строго спросить с этой женщины, как это случилось, что она, не видевшая дочери несколько лет, единожды проявила к ней внимание, придя в суд свидетельствовать против нее. Но сейчас, наверно, спрос не с нее, а с тех, кто воспользовался ее болезнью (а она, конечно, уже глубоко и тяжко больна).

Но вершиной всех свидетельских показаний было выступление в суде председателя того ЖСК, где живут Анатолий и Клара, – он призван рассказать, как Костик любит свою новую маму.