— Муж моей сестры Марии парторг Таганрогского авиазавода Василий Иванович Кудинов в 1937 году похвалил Троцкого как оратора. Ему дали за это десять лет. Посадили как жену «врага народа» и Марию. В 1946 году, после моих настойчивых ходатайств, сестра была освобождена и этапирована в Ейск. Как спецпереселенке, ей не давали работу, раз в месяц она должна была являться в военную комендатуру. За что? На Кудинова пришло извещение: «Умер в Ростовской тюрьме в июле 1941 года». Такой здоровый мужик и умер?! Я не верила. Как не верила и в то, что он был троцкистом. И не ошиблась: в 1956 году Кудинов В. И. был реабилитирован.

А еще рассказала Левицкая молодому следователю, откуда у нее взялась жалость к осужденным за мелкие присвоения. До тошноты насмотрелась она на тех, кто присваивал не по мелочам. Знала военного деятеля, который жил в замке из пятнадцати комнат, обставленных мебелью, «импортированной» на служебном самолете «Дуглас» из некоторых сопредельных стран. Сыновья этого деятеля летали на военном самолете загорать в Крым, а молодая жена демонстрировала комплект импортных шубок: норковую, беличью...

Потом было дело о торговле горючим. Только это горючее ниоткуда не ввозили. Наоборот, отправляли из нашей страны. Потом... «Хватит!» — сказал Молодой следователь.

Следствие закончилось. История Левицкой вызвала в органах большой переполох. Проверяли, не сидят ли в других судах подобные ей. Судить ее решено было в Иркутске коллегией Верховного суда Бурят-Монгольской АССР.

Для заседания был выбран вмести- тельный актовый зал областного суда. Но и этого помещения оказалось мало.

— Неудивительно. В те годы в сибирских городах судимым был чуть ли не каждый третий взрослый. Люди освобождались и боялись возвращаться туда, откуда их привезли. Или отбывали ссылку. Или их не прописывали в других городах. Желающих посмотреть на меня хватало. В зале было страшно жарко. Люди обливались потом. Народ стоял и возле здания суда. Мальчишки висели на деревьях. Когда меня вели в здание, кто-то протянул мне булку белого хлеба. Вид у меня после Бутырок был неважный.

— Это вы подписывали определения? — спрашивали в суде Баева.

— Я, — отвечал Баев.

— Это вы ставили гербовую печать? — спрашивала судья заведующую секретной частью облсуда.

— Я.

— Это вы отправляли определения фельдсвязью? — спрашивала судья начальника экспедиции.

— Я.

— Это вы освобождали заключенных? — спрашивала судья начальников лагерей.

— Я, — отвечал каждый из начальников.

— Тогда скажите, чем занималась Левицкая? — с пафосом спрашивала судья.

В самом деле! Подпись не подделывала. Печать не изготовляла. Одно только подсудное деяние — печатала «свои» определения. Все остальное «делала» спешка, пренебрежение людскими судьбами, барахтанье в гигантском потоке дел.

В суде участвовали пятнадцать свидетелей. Часть тех, кого освободила Зинаида Григорьевна.

— Вы знаете эту женщину? — спрашивала судья, показывая на Левицкую.

— Нет.

— Как так? Она же вас освободила!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.