Свой среди своих

Альберт Лиханов|1 Ноября 2018, 14:43
  • В закладки
  • Вставить в блог

4

В родном Кирове, куда вернулся после Университета, я совершил (или со мной совершилось) несколько событий. Первое – я женился на комсомолке и первом дикторе Кировского телевидения Лилии Александровне, у которой в 1941 году погиб на границе отец – офицер, а в 1945 году - мать. На эту тему я напишу повесть «Голгофа», а «Мосфильм» снимет картину «Карусель на базарной площади», где главные роли сыграют Регимантас Адомайтис и Сергей Гармаш, -  но дело в другом. Дело в том, что эта девочка стала моим духовным тылом, олицетворением совести, беды и доброты. И это именно то, что требовалось для становления мужчины.

Второе – я столкнулся сразу с 50 малышами-сиротами, которых привезли из районного детдома и передали в школу-интернат. От имени газеты и по ее поручению, я участвовал в «благодеянии», когда ребят добрые взрослые разобрали по домам, но потом доброта сникла, и дети, за исключением двоих, усыновленных, вернулись в интернат.

Мне понадобилось 20 лет, чтобы не просто исследовать, но исстрадаться этой бедой. В Кирове, да и разъезжая по Сибири и Дальнему Востоку, я обошёл множество сиротских заведений. Во мне складывались два вектора: литературный, - осмысливал повесть, получившую потом название «Благие намерения», и организационный – требовалось довести проблемы современного, «невоенного» сиротства до сведения властей и изменить эту систему.

Третьим краеугольным событием стало мое утверждение главным редактором областной молодежной газеты «Комсомольское племя».

 

5

Здесь я встретился и подружился с человеком, имя которого, увы, комсомол подзабыл. Его зовут Виктор Тимофеевич Дувакин. Он был секретарем райкома партии, в области начались перемены, и его избрали первым секретарем обкома комсомола. Не только он, но и парторганы готовили обновления всесторонне, и всех не устраивала «молодежка». Декабрьским утром 61-го меня вызвали в обком партии, вечером я уехал в Москву, там меня разглядывали, в том числе легендарный потом антагонист советской власти, а в ту пору секретарь ЦК Лен Карпинский – утром следующего дня я был уже на областной комсомольский конференции, где утвержден редактором и избран членом Бюро обкома.

Виктор Дувакин был самодостаточный убежденец, человек, намного старше своих коллег равного уровня. И буквально через несколько месяцев, после мартовских выборов в Верховный Совет СССР, во время которых к нам приехал избираться Сергей Павлович Павлов, первый секретарь ЦК комсомола, Дувакина стали готовить в секретари ЦК по селу.

Своей основательностью, правдивым знанием русского села, отсутствием суетности и подобострастия он покорил Павлова. Мне, как редактору, Дувакин доверял безгранично, а с «ляпами» (у кого их не бывает) я приходил к нему сам. Однажды газета вышла без всеобщего девиза «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» (потеряли верстальщики, раньше ведь газеты верстались в металле). Я пришел к нему, протянул экземпляр газеты, пошутил, вроде «повинную голову топор не сечет». Он глядел, глядел на первую страницу, ничего не понял и ничего не нашел, пришлось указать на отсутствующее. Он чертыхнулся. Посмотрел пристально на меня. «Кто заметил?» – «Ну, я, неизвестно даже почему, еще один-другой из наших сотрудников». Дувакин помолчал и предложил: «Самим распространяться не надо. Ну, а если сверху позвонят – отсылай ко мне». Никто больше этого прокола не разглядел. Даже цензура. Впрочем, она тоже должна была бы за такое отвечать, но кому охота?

Дувакин, пожалуй, и разбудил во мне уже взрослое, не комсомольское, отношение к комсомолу. В командировках по районам я был вместе с ним раза два-три, и всегда он на глазах у меня достигал предметной цели. Его  встречали первые секретари райкомов партии. Чаще всего он смотрел, ходил, спрашивал и добивался чего-то вместе с ними. Это было разумно, без всяких конфликтов, но с всегдашним установлением сроков. А что за дела? Коммуна молодых животноводов в одном районе, пренебрежительное отношение к ученикам и ученицам главы роно, ну и детские дома, когда я с ним, он не обходил. Тут же выделял деньги из комсомольского бюджета, знакомился с людьми искренне, будто с родней, забытой, но найденной. И связи с ними потом продолжались.

Это длилось недолго. Дувакина избрали секретарем ЦК в мае 62-го, на XIV съезде.

 

6

Газета наша делалась дерзко, остро, ее тираж за несколько месяцев вырос до 40 тысяч (с 10). Сразу после визита С.П. Павлова к нам приехала из Москвы целая бригада, которая выпустила записку об опыте редакции (я ее до сих пор не читал), а когда в Москву забрали Дувакина, мне то справа, то слева стали сообщать, что и меня готовятся забрать в златоглавую.

Но Дувакин ничего не говорил, да и я никуда не рвался. И вот тут уже отдел пропаганды (а именно Валерий Ганичев) стал предлагать мне инструкторскую должность. Уехал я, правда, из Кирова в прямо противоположном направлении – в Новосибирск, собкором «Комсомольской правды» по Западной Сибири. Вместе с женой и маленьким сыном. Лиля не побоялась сменить свое звездное положение на роль детского библиотекаря. Судьба, правда, быстро исправила эту ошибку, ее скоро пригласили в телестудию, а когда меня забирали в Москву, всячески уговаривали со мной не уезжать.

Полуторагодовая командировка в Новосибирск занимает в моей жизни важную строчку. Ярослав Голованов, громкоголосый справедливец из отдела науки, кричал на редколлегии, где меня утверждали: «Ты будешь собкором по науке! У нас полно умельцев по селу, по рабочей молодёжи, по комсомольской жизни, а по науке ни одного! Газете надо восстановить отношения с Академгородком!» Тогда эти отношения хромали, и я занялся таким восстановлением. Горжусь до сих пор, что был знаком с основателем Сибирского отделения Лаврентьевым, ядерщиком Будкером, генетиком Беляевым, математиками Ляпуновым, Векуа, Соболевым, археологом Окладниковым – кто поминает в столицах их нынче?

А Юра Журавлев, мой ровесник, в те дни моего собкорства получивший Ленинскую премию в одной из сложнейших, да ещё и закрытых отраслей математики! Его избрали в ЦК комсомола, и он был его неболтливым украшением – молодой человек, добившийся сверхпобеды! Позже он станет академиком.

Тогда же я познакомился с ещё одним будущим академиком Анатолием Деревянко, позже он будет секретарем ЦК комсомола по пропаганде – зачем это выдающемуся знатоку археологии, думал я, и лишь иногда спохватывался, когда он прилюдно  говорил о чем-то. Это была речь человека из другого мира: другое построение фраз, аргументация, словарь, наконец. Комсомол приближался к высоким сферам науки, а она украшала комсомол, и хотя это не вылилось, все-таки, в сложную систему, попытки происходили. Новосибирские же эксперименты системы НТТМ (научно-техническое творчество молодежи), закамуфлированное под комсомол предпринимательство (денежно успешное!), завершились скандалом с кучами неучтенного нала, но к науке отношения не имевшего. Так называемые коммерческие инновации, из которых в Москве чуть позже вызрел Ходорковский и другие молодцы от бизнеса, в Сибири провалились. Моё сознание не способно признать их частью комсомола.

Комсомол происходил от Павки Корчагина – Николая Островского, от молодогвардейцев, от героев Брестской крепости. А в Сибири 60-х годов их последователи жили рядом.

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены