- Считайте себя счастливым: вы видите явление природы, которого ещё до вас никто не наблюдал.

Опыты были перенесены на печень. Методы работы мало отличались от методики опытов с мочеотделением. В вену вливали разбавленную желчь, что приводит обычно к повышенной выработке желчи в печени, и выжидали, когда самая обстановка эксперимента станет усиливать выделение сока.

Два дня собаке вводили желчь. На третий день одна лишь подготовка к вливанию повышала желчеотделение.

Высказанное Павловым соображение, что внутренние органы должны, как и мозг, образовывать временные связи, легло в основу всех исследований Быкова.

Предметом исследования взяли селезёнку. Этот орган глубоко занимает экспериментатора: вступает ли селезёнка во временную связь с внешним миром или, скрытая в недрах организма, она свободна от влияния больших полушарий? Чем регулируется этот аппарат, каково его назначение?

Быков перемещает селезёнку со всеми её связями, нервами и кровеносными сосудами из глубины подреберья под кожу животного, исправляет неудобство, созданное природой физиологу. Орган выступает, его можно прощупать, увидеть его размеры, наблюдать за его движениями.

Опыты обставили со всеми предосторожностями. Морду собаки закрыли экраном - ни электродов, ни того, как их прикладывали к коже, она не видела. И всё же после ряда электрических ударов одно лишь прикосновение электрода к коже вызывало у собаки движение селезёнки. Задача казалась решённой: кора мозга образует временные связи на селезёнку, влияет на её деятельность, как и на печень и почку.

Было очевидно, что из органа, формирующего наше сознание, в селезёнку и обратно беспрерывно следуют сигналы. Селезёнка даёт знать о своём состоянии коре полушарий, оттуда идут двигательные импульсы к ней. Быков имел право сказать: «Мне кажется, что объяснить эти факты иначе будет весьма нелегко...»

Поколения психологов и физиологов, изучая человека и животное, приходили к убеждению, что жизненные процессы строго делятся на произвольные (сознательные) и непроизвольные (подсознательные). Первые подчинены нашей воле и контролю, а вторые протекают вне сферы воли и сознания.

Если кора мозга, орган, с помощью которого мы осознаём внешний мир, подумал Быков, управляет также и внутренним миром, обычно для нас нечувствительным, то, как проявляется эта двойственная способность его? Где граница сознательного и подсознательного? Или, может быть, границ этих нет и деление это грубое, не совсем точное? Разве внутренние органы, деятельность которых протекает обычно в сфере подсознания, не становятся чувствительными, доступными сознанию, когда их поражает болезнь? Разве эти страдания не оттесняют от нас внешний мир? Страсти и влечения гаснут для больного желудком или печенью. И любимая музыка, и краски, и цвета - всё, дотоле яркое и красочное, - тонет в дымке, не достигает сознания больного. В минуту отчаяния, бедствия, опасности, когда все силы направлены к спасению жизни, восприятие внешнего мира идёт неравномерно, некоторые впечатления проходят ярко и остро, врезаясь в память на многие годы, а иные словно минуют органы наших чувств.

Неужели сознание и то, что принято считать подсознанием, - нераздельное целое, одно и то же явление, различное только по силе? Такое же свойство коры, как возбуждение и торможение? Важные для жизни явления воспринимаются отчётливо и ясно, менее нужные для данного момента идут другой магистралью в запас. Пройдёт время, изменятся отношения организма к внешнему и внутреннему миру, и узникам подсознания откроется выход в сознание: всплывёт вдруг мысль, вспыхнет идея...

Все эти вопросы настойчиво требовали ответа.

- Как вы полагаете, Иван Петрович? - спросил Быков Павлова. - Неужели нет сознания и подсознания, а есть только сильные и слабые восприятия? Кора усиливает и ослабляет сигналы внешнего мира сообразно с потребностями жизни?

- Думаю, что так, - сказал Павлов. - Впрочем, лучше спросите собачку. Слюнная железа вам вернее ответит...

Удивительно несложным, предельно ясным опытом Быков получил ответ на этот вопрос.

У собаки образовали временную связь на звуки метронома. Её так долго подкармливали под ритмическое тиканье маятника, что оно вызывало у неё слюноотделение. Животное кормили, сочетая эту процедуру с вливанием в желудок воды. Два сигнала находились в руках экспериментатора: один из внешнего мира - звуки метронома, проникающие через слух в полушария мозга, другой - из внутреннего мира - сигналы из желудка в мозг. Казалось, если пустить оба раздражителя в ход, собака обнаружит подчёркнутую готовность есть. Случилось, однако, другое. Орошение желудка и звук метронома, вызывающие порознь слюноотделение и готовность к еде, приведённые в действие одновременно, произвели в поведении собаки сумбур. Точно силы, пришедшие извне и изнутри, вступили в единоборство... Когда сумятица улеглась, снова испробовали оба раздражителя в отдельности. Ввели воду в желудок животного. Ответом было обильное отделение слюны. Зато звуки метронома получили лишь слабенький отклик. Голос изнутри заглушал звучание внешнего мира. Мозг явно отдавал предпочтение сигналам из внутреннего мира.

Не могло быть сомнений: кора усиливает и ослабляет сигналы внешнего и внутреннего мира сообразно с потребностями жизни.

Можно было подводить итог.

Кора мозга находится под воздействием раздражений, идущих - изнутри и извне. С одной стороны, внешний мир с его вечно меняющейся средой и сложной борьбой за существование, с другой - большое хозяйство внутреннего мира. Два ряда устойчивых фактов стоят перед корой, и от того, как решить их, зависит благополучие организма...

* * *

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.