Конечно. Пусть маленькой, однокомнатной, но своей.

И это я понимаю.

а ведь Лиза работает. Работает и Николай. И когда Тоня надумала учиться в кулинарном училище на повара, пришлось нанимать няню. Ранними утрами, в дымчатости морозного тумана, под прищелкивающие подхрустыванья лопающихся на холоде веток, под завывание поземки катит Тоня детские санки на квартиру к няне. Наташка как кокон – не шелохнется, не шевельнется, сидит, будто примерзшая к санкам, одни глазки черные поблескивают. А доха у Тони тяжелая, жаркая, хотя и мороз под пятьдесят. Пока довезешь Наташку до няни – семь потов сойдет. Да и спешишь. Торопишься. Скорей. Няня ждет. Училище ждет. Хватаешь Наташку и на четвертый этаж к няне. Вот Наташка. Вот то. Вот это. Одежда, игрушки, запасное белье. И скорей вниз. А тут автобус. Ждешь-ждешь... Уж и забыла, что вспотела недавно. Мороз до последней косточки пробирает. Бр-р-р... И, наконец, сине-красный автобус. Как ледяной двигающийся городок. И толпа. Ах, это хорошо – толпа. Ныряешь в толпу, толкаются, дергают, напирают – хорошо, согреваешься, чувствуешь жизнь, чувствуешь подъем. И постепенно люди в автобусе отходят, вот улыбка, вот еще...

– Братцы, а ну, поднажмем еще! Хвост от селедки за бортом!

И смех, и улыбки, и соленое словцо...

А из училища, как только закончатся занятия, опять на всех парах торопишься домой... Домой? Да нет, сначала к

няне, скорей забрать Наташку, а Наташка соскучилась, то плачет, то смеется, но скорей домой... Там уж вот-вот Петя с работы вернется, мать, отец, надо всех кормить, надо то, надо это...

Мужчина ищет для себя трудности.

Женщине их искать не надо: ей всегда нелегко.

Помню, как однажды пришли к Тоне подруги Вера и Надя. Еще тогда шутили: Вера, Надежда... а где же Любовь? Слово за слово, и вдруг смотрю – девчонки раскраснелись, начали спорить не на шутку, какая, мол, любовь в наше время? Вера учится в Тюменском индустриальном институте, Надя – в Тобольском театральном училище. Особенно Надя упорствовала: нет нынче ни любви, ни души. «Какая еще душа может быть! Где она?» Действительно, где она у нас? Я сидел, слушал их и как-то отчетливо вдруг понял, что вот Надя уехала далеко от дома, учится в Тобольске и наверняка с ней что-то случилось: ну, например, несчастная любовь, или, может, парень ее ушел в армию, или еще что-то, главное – плохо ей. Плохо человеку, одиноко, грустно, и вот уже

отрицание любви, человечности, души. Почему-то я не сразу заметил, что меньше всех в споре участвует Тоня. Она сидела в стороне от всех, за маленьким кухонным столом, подперев подбородок ладошками, и слушала своих подружек, как взрослые слушают детей: с острым любопытством, но и снисходительно, с лукавой улыбкой. В эту секунду я как-то разом ощутил, насколько Тоня счастливей подруг, насколько полней и острей она чувствует жизнь. Совсем недавно они учились все вместе в школе, а теперь... а теперь, что для подруг отвлеченные споры и разговоры, для нее настоящая жизнь. У каждого человека своя дорога, но Тоня – уже мать, МАТЬ, и это дает ей право по-особому видеть, чувствовать, понимать и принимать мир. Я заметил, что Тоня, хотя и живет теперь более трудной и напряженной жизнью, чем ее подруги, гораздо красивей их, кожа на лице у нее матово-нежная, губы детски-припухлые, глаза ясные, глубоко открытые, и вся она дышит каким-то особым умиротворением, чистотой, свежестью...

Материнство – вот ее ответ на вопрос, что такое счастье.

Муж Лизы, Николай Трушенков, работает, на Оби. Как-то раз он забрал Тоню и Петю с собой, ну, и меня прихватил заодно. Плывем на катере по широкой; большой воде. Далекая, во все стороны водная свинцовость красок, тугой, хлесткий ветер, осеннее сизое небо, отходящая по берегам листва", бурые дымки черемухи... Печальная картина надвигающейся осени. Но вот почему-то вспоминаю особую встревоженность, почти зависть, почти весеннюю напряженность своей души. Зависть? Не знаю, как это и назвать. Помню, мы бродили с Николаем по берегу Оби, и вдруг поманила нас в глубину черемуха, забрались в заросли, что-то говорим друг другу, о чем-то шутим, и тут неожиданно выскакивает из черемушника Петя, а за ним с веточкой черемухи в руках бежит Тоня, я замер, а они бегут уже по самому краешку Оби, брызжет из-под ног вода, и бегут они Долго-долго, смеются, кричат, а я смотрю, и заходит в это время солнце, красное над свинцовой водой, и тут так сжало мое сердце – и не от зависти, просто от ощущения полноты, единственности жизни...

Давно мне никто не дарил таких мгновений.

В ту же поездку по Оби был и один смешной случай. Вдруг к нашему катеру подлетает белая, в красных стремительных стрелах моторная лодка, веселые ребята, гитары, песни.

– Девочка, а может, к нам?

Тоня смотрит на них с кормы катера, сырок с распоротым брюхом лежит у нее под руками. Смотрит на ребят, смотрит на рыбу: мол, с вами ли укатить, ребята, или уху варить...

– Ну, чего раздумываешь? Прыгай! Тоня вдруг делает смелое движение,

будто хочет спрыгнуть к ребятам, и в последнюю секунду кричит:

– Да, но я же с мужем! Мужа куда посадите?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.